В Омске открылась выставка — «Спасти Человека». Экспозиция посвящена репрессированному врачу, который, несмотря на смертельную опасность, спасал политических заключенных ГУЛАГа. Если бы не он, мир мог и не узнать, кто такой Варлам Шаламов. — Шаламов не погиб в лагере только потому, что в 40-е годы Андрей Пантюхов не только вылечил, выходил его — обмороженного, истощенного зэка-доходягу, но и дал направление на фельдшерские курсы. Это помогло ему избежать невыносимо тяжелых "общих работ", дожить до реабилитации и стать великим писателем, — считает автор проекта, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Юлия Кантор.
На Колыме выпускника омского вуза и будущего историка-литератора связала крепкая дружба. У них было много общего: и взгляды на жизнь, и любовь к литературе. Оба по доносу попали в жернова репрессий. Варлама исключили из Московского университета и отправили на каторгу за сокрытие социального происхождения (он был сыном священника). Андрея — студента мединститута — за "троцкистские взгляды". Лагерь их настолько сблизил, что впоследствии Пантюхов стал прототипом одного из героев "Колымских рассказов".
Экспозиция выставки наполнена десятками уникальных артефактов: письма Шаламова, неизвестные документы из семейного архива Пантюховых, справки, вырезки из газет, личное дело репрессированного омского студента.
Свой первый трехлетний срок 22-летний Андрей получил в 1934 году. Арестовали его в тот самый день, когда он защитил диплом: об этом рассказали материал дела, хранящегося в Омском УФСБ. А потом, как и многие другие политические заключенные, он стал "повторником" и был отправлен этапом на Дальний Восток.
— Как оказалось, обвинение, вновь основанное на доносе, Пантюхов не подписал. Даже после того, как его пропустили через знаменитый сталинский "конвейер": в течение недели следователи, сменяя друг друга, круглосуточно вели допрос, не давая узнику ни есть, ни пить, ни спать, да еще и устраивая побои. И получил новый срок — десять лет.
В "уголке колымской медсанчасти" — белый халат, телогрейка, мензурка, шпатель, хирургический зажим. Вещи подлинные.
Тюремные порядки не мешали Андрею Пантюхову оставаться настоящим врачом.
— О Колыме он рассказывал мало и неохотно, — вспоминает сын Евгений Пантюхов. — И чувство опасности его никогда не покидало. В непонятном и тревожном 1983 году, за два месяца до своей смерти, он попросил маму, чтобы та сожгла весь его архив. Видимо, опасался за семью. Так что остались крохи.
