Share Tweet Share Share Email CommentsВойна в Афганистане оставила в нашей памяти много незаживающих ран. Рассказы «афганцев» раскрывают нам массу шокирующих подробностей того страшного десятилетия, о чем не все хотят вспоминать.
Без контроля
Личный состав 40-й армии, выполнявшей свой интернациональный долг в Афганистане, постоянно испытывал недостаток спиртного. То малое количество алкоголя, которое направлялось в части, редко доходило до адресатов. Тем не менее, на праздники солдаты были всегда в подпитии.
Этому есть объяснение. При тотальном дефиците спиртного наши военные приспособились гнать самогон. Легально это делать запрещало начальство, поэтому в некоторых частях существовали свои особо охраняемые пункты самогоноварения. Головной болью для доморощенных самогонщиков стала добыча сахаросодержащего сырья.
Чаще всего использовали трофейный сахар, изъятый у моджахедов.
Отсутствие сахара компенсировали местным медом, по словам наших военных, представлявшим из себя «куски грязно-желтого цвета». Этот продукт отличался от привычного нам меда, обладая «отвратительным привкусом». Еще более неприятным на его основе получался самогон. Впрочем, обходилось без последствий.
Ветераны признавали, что на Афганской войне были проблемы с контролем личного состава, часто фиксировались случаи систематического пьянства.
Говорят, что в первые годы войны спиртным злоупотребляли многие офицеры, часть из них превратилась в хронических алкоголиков.
Некоторые солдаты, имевшие доступ к медицинским препаратам, пристрастились к приему обезболивающих — так им удавалось подавлять неконтролируемое чувство страха. Другие, сумевшие наладить контакты с пуштунами, подсели на наркотики. По словам бывшего офицера спецназа Алексея Чикишева, в отдельных частях до 90% рядовых курили чарас (аналог гашиша).
Обреченные на смерть
Попавших в плен советских солдат моджахеды редко убивали сразу. Обычно следовало предложение принять ислам, в случае отказа военнослужащий был фактически приговорен к смерти. Правда, в качестве «жеста доброй воли» боевики могли выдать пленного правозащитной организации или обменять на своего, но это скорее исключение из правил.
Практически все советские военнопленные содержались в пакистанских лагерях, вызволить откуда их было невозможно. Ведь для всех СССР в Афганистане не воевал. Условия содержания наших солдат были невыносимые, многие говорили, что лучше погибнуть от охранника, чем терпеть эти мучения. Еще страшнее были пытки, от одного описания которых становится не по себе.
Американский журналист Джордж Крайл писал, что вскоре после ввода в Афганистан советского контингента рядом со взлетно-посадочной полосой появились пять джутовых мешков. Толкнув один из них, солдат увидел проступившую кровь. После вскрытия мешков перед нашими военными предстала жуткая картина: в каждом из них был молодой интернационалист, обернутый в собственную кожу. Медики установили, что сначала кожа надрезалась на животе, а затем завязывалась узлом над головой.
В народе казнь прозвали «красный тюльпан». Перед экзекуцией пленного накачивали наркотой, доводя до беспамятства, но героин переставал действовать задолго до смерти. Сначала обреченный испытывал сильнейший болевой шок, затем начинал сходить с ума и в конце концов умирал в нечеловеческих мучениях.
Творили, что хотели
Местные жители зачастую были крайне жестокими к советским воинам-интернационалистам. Ветераны с содроганием вспоминали, как крестьяне добивали советских раненых лопатами и мотыгами. Иногда это порождало безжалостный ответ со стороны сослуживцев погибших, были случаи и совершенно неоправданной жестокости.
Ефрейтор ВДВ Сергей Бояркин в книге «Солдатах Афганской войны» описывал эпизод патрулирования его батальоном окрестностей Кандагара. Десантники развлекались, расстреливая из пулеметов скот, пока на их пути не попался афганец, погонявший осла. Недолго думая, по мужчине пустили очередь, а один из военных решил отрезать себе на память уши жертвы.
Бояркин также описал излюбленную привычку некоторых военных подбрасывать афганцам компромат. Во время обыска патрульный незаметно вытаскивал из своего кармана патрон, делая вид, что он был обнаружен в вещах афганца. После предъявления такого доказательства вины, местного жителя могли расстрелять прямо на месте.
Виктор Марочкин, служивший механиком-водителем в 70-й бригаде, дислоцированной под Кандагаром, вспоминал инцидент, произошедший в поселке Таринкот. Предварительно населенный пункт был обстрелян из «Града» и артиллерии, в панике выбежавших из кишлака местных жителей, в том числе женщин и детей, советские военные добивали из «Шилки». Всего здесь погибло около 3000 пуштунов.
«Афганский синдром»
15 февраля 1989 года последний советский солдат покинул Афганистан, но отзвуки той беспощадной войны остались — их принято называть «афганским синдромом». Многие солдаты-афганцы, вернувшись к мирной жизни, так и не смогли найти в ней место. Статистика, появившаяся через год после вывода советских войск, показала страшные цифры:
Около 3700 ветеранов войны находились в тюрьмах, 75% семей «афганцев» столкнулись либо с разводами, либо с обострением конфликтов, почти 70% воинов-интернационалистов не были удовлетворены работой, 60% злоупотребляли алкоголем или наркотиками, среди «афганцев» оказался высоким уровень самоубийств.
В начале 90-х было проведено исследование, показавшее, что как минимум 35% ветеранов войны нуждаются в психологическом лечении. К сожалению, со временем старые психические травмы без квалифицированной помощи имеют обыкновение обостряться. Похожая проблема существовала в Соединенных Штатах.
Но если в США в 80-х годах была разработана государственная программа помощи ветеранам Вьетнамской войны, бюджет которой составил 4 млрд. долларов, то в России и странах СНГ системной реабилитации «афганцев» не ведется. И вряд ли в ближайшем будущем что-либо изменится.
