Делегация российских депутатов вернулась из Сирии в начале этой недели. Депутат Госдумы Сергей Гаврилов, один из ее участников, рассказал в интервью Федеральному агентству новостей, как восстанавливается государство, какими законами парламентарии поделились с сирийскими коллегами и что думают сирийские духовные лидеры о православном расколе.
— Сергей Анатольевич, что дают такие поездки российским депутатам и что полезного вы привозите в Сирию?
— Поездка российских делегатов в Сирию в этот раз была посвящена ряду универсальных вопросов: это и социально-экономические соглашения между провинцией Тартус и Севастополем, и встреча с нашими военнослужащими на базе «Хмеймим», и знакомство с тем, как идет строительство туристической инфраструктуры и обмен сельскохозяйственной продукцией России и Сирии. Главные мероприятия у нас состоялись в Дамаске, там прошли встречи с президентом Башаром Асадом, с руководством парламента Сирии, с патриархом Иоанном X Антиохийским. Мы увидели, как идет восстановление православных храмов и монастырей, например, монастыря Св. Феклы в Маалюле. В войну боевиками были захвачены его монахини, расстреляно немало православных христиан, храм был разрушен, сожжен. Потом был освобожден сирийскими властями, и сейчас в нем снова идут службы, что особенно отрадно, ведь до войны этот монастырь был одним из крупнейших мест паломничества, в том числе для российских православных.
— Что из вашего депутатского опыта может помочь сирийским коллегам?
— Вместе с официальными лицами мы обсудили возможность передачи опыта российского законодательства Сирии. Сейчас Сирия в основном нуждается в реконструкции своего государственного правового механизма, институтов гражданского общества, которые должны стать базой для восстановления страны. Требования избрания президента, конституционной комиссии, конечно, важны, но сначала нужно установить фундамент самоуправления. Восстановить школы, больницы, инфраструктуру, органы местной власти во многом помогает Центр по примирению. Мы же передали ряд наших законов, принятых в России совсем недавно.
— Какие российские законы оказались полезны Сирии?
— Например, о добровольчестве и волонтерстве, о целеориентированных НКО, наши разработки системной правозащитной деятельности в России. Поправки к закону о свободе совести, которые гармонизируют взаимодействие государства и церкви. Это очень важно, потому что взаимодействие ислама и христианства с государствами — залог силы и стабильности стран. Важно, чтобы наши традиционные религии участвовали в помощи сиротам, обездоленным, жертвам гонений и восстановлении гражданского общества. Мы также полагаем, что Сирии был бы полезен российский опыт миграционного законодательства в части возвращения соотечественников. Немало людей каждый день возвращаются в страну, им надо помогать с расселением, с работой, и наш опыт мог бы быть востребован.
— Какова доля православных в сегодняшней Сирии?
— В разное время их было от 7% до 10%. Сейчас их, конечно, немного, но среди христиан было много квалифицированных врачей, инженеров, строителей, и я надеюсь, что все больше людей будут возвращаться домой из Европы, из Ливана и других стран, куда они бежали от войны.
Мы говорили с сирийцами о том, что у России есть обязанность помогать церкви Сирии. Россия больше, чем любая другая страна сделала для спасения жизней и предотвращения геноцида христиан, и ей теперь «передают опеку» над всеми христианами Сирии — православными, маронитами, католиками, прихожанами армянской церкви. Мы привлекали гуманитарную помощь, теперь пришло время восстановления храмов, церквей, христианских больниц для всего населения. Мы надеемся восстановить поток паломников (напомню, что Госдума приняла в первом чтении закон о статусе паломника). Кроме того, обсудили возможность проведения международной конференции христиан в Сирии.
— Какие у православной России отношения с Антиохийской патриархией?
— Для нас Антиохийская церковь — братская, и мы существуем в близком взаимодействии. За тысячелетнюю историю у нас не было фактов противостояния, надменности в отношениях, папистских настроений. Мы всегда работали на укрепление отношений наших православных народов. На встрече я напомнил патриарху Иоанну, что во многом благодаря Антиохийской церкви Россия получила патриаршество. Для нас такие святые, как Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин, Иларион Великий, основатель монашества, являются символами служения, это и наши святые тоже. Мы знаем, что именно на сирийской земле зародился термин «христианство», благодаря трудам апостолов.
— Как сосуществуют в Сирии ислам и христианство, это мирное соседство?
— У нас была встреча и с мусульманским духовным лидером Сирии — Ахмад Бадр эд-Дин Хассуном. Это один из величайших проповедников и имамов современности. Напомню вам, что его сына расстреляли террористы и он простил убийц. Этот человек очень много делает для укрепления взаимодействия между исламом и христианством, а также для понимания глубины ислама как религии мира и добра, призывает к терпимости, уважению христианства и других конфессий. В мечети Омейядов находятся святые мощи — голова Иоанна Крестителя, который почитается мусульманами и христианами.
Один из самых высоких минаретов этой мечети назван именем Исы — Иисуса Христа, которого в исламе почитают как пророка. Так что отношение мусульманской Сирии к христианству самое уважительное. Сирия в чем-то похожа на Россию тем, что там долгое время было некорректно задавать вопрос о вере предков, потому что рядом жили люди разных религий и вера была личным делом каждого. Христианам важно, что главный муфтий регулярно поздравляет их с православными праздниками, что вместе с патриархом он участвует в распределении гуманитарной помощи из России. Муфтий, как и патриарх и президент Сирии, считает, что раскол православной церкви выгоден только врагам христианства. Что он провоцирует не только усиление розни на Украине, но возможный раскол в других церквях — Македонии, Черногории, странах Африки, в Ливане.
— Видите ли вы такую опасность в Сирии?
— В Сирии нет, а вот в Ливане такие тенденции были (мы помним еще колониальные попытки французов создать подконтрольную Ливанскую церковь), но после победы над терроризмом в Сирии мы надеемся на спокойную ситуацию. Как сказал мне митрополит Киевский Онуфрий, глава канонической УПЦ, «настоящей церковью управляет Бог, а не люди». Попытки создать под видом церкви политические партии приводят к краху. Этот раскол служит попыткам посеять рознь между Украиной и Россией, ослабить православие, снизить его авторитет в мире и миротворческий потенциал христианства. Я считаю, в этом опасность раскола, исходящего из Константинополя.
— Патриарх Иоанн X следит за ситуацией вокруг новой украинской церкви?
— Конечно. И он выступил в поддержку нашего православного единства, выразил озабоченность происходящим на Украине. Это же мнение выразили представители Синода. После мы еще посетили Бейрут и встретились с руководством ливанских христиан во главе с вице-спикером ливанского парламента Эли Ферзли, была встреча и с представителями православных общественных организаций: все внимательно следят, выступают с резкой критикой раскола. Обещают сделать все, чтобы не допустить подобного на ливанской земле. Мы тоже в рамках межпарламентской ассамблеи православных заинтересованы в том, чтобы раскол не сказался на отношениях между народами. Для нас особенно важно, чтобы те особенные отношения, которые сложились в православном сообществе в области бизнеса, культурного и молодежного обмена, образования, не пострадали. Хотя мы видим, что церковный раскол неизбежно накладывает отпечаток на отношения официальных лиц и политиков, в этом и цель его организаторов.
— Не кажется ли вам, что церковь снова становится ареной для войны, как в прошлые времена?
— Сейчас в чистом виде религиозные войны Средневековья вряд ли повторятся. Но мы видим, что с ростом авторитета христианства в Европе есть попытки и его раскола. В Сирии мы говорили о том, как опасен раскол не только православия, но и католицизма, а сейчас предпринимаются попытки создать в нем крайние экстремистские течения, как в исламе. Понятно, что раскольнический проект Украины имеет мало общего с чистым христианством, потому что авторы этого проекта не просто люди, далекие от христианства, — есть среди них и воинствующие язычники, униаты. Это пример попытки создать среди верующих экстремистские течения, с тем чтобы использовать их как инструмент в политической или даже вооруженной борьбе. А мы знаем, к чему приводит заигрывание с экстремистами…
— Вернемся к Сирии, откуда вы только что вернулись; она уже напоминает мирное государство или все еще воюющую землю?
— В целом это уже мирное государство. Дамаск практически безопасный город: количество блокпостов снижено, инфраструктура восстанавливается, строятся железные дороги, в том числе в аэропорт, есть планы по строительству авиационных терминалов. При этом мы видим, что сохраняется угроза терроризма. Только вместо открытого противостояния — риски отдельных террористических актов. Поэтому мы призываем к сотрудничеству разных государств и полному отказу от использования террористических организаций в политической борьбе.
— Вклад России в сирийский конфликт часто критикуют внутри самой страны — мол, лучше бы своим же россиянам помогли. На ваш взгляд, каким должен быть наш вклад в дела Сирии?
— Наша гуманитарная миссия направлена на оказание помощи лекарствами, продовольствием. Россия до сих пор в финансовом плане не вкладывала серьезных инвестиций в САР. Кроме того, наша вооруженная борьба в Сирии преследовала сугубо национальную цель: чтобы международный терроризм не оказался на нашей территории, как в свое время на Северном Кавказе — а такая угроза была. Мы смогли «обкатать» нашу армию, отработать методы управления вооруженными силами, попробовать в действии новые вооружения. Что касается экономического сотрудничества, то оно должно основываться на взаимной выгоде. Приносить ощутимую пользу российскому бизнесу, экономике, заводам и предприятиям, сельхозпроизводителям.
Центры переработки зерна должны создаваться в интересах российского сельского хозяйства, строительство инфраструктуры должно быть выгодно российским строителям, промышленным и транспортным компаниям. Сирийские власти всегда подчеркивают, что Россия, как страна, которая вложилась в судьбу Сирии своими силами и жизнями своих людей, имеет приоритет в перспективных и выгодных инвестиционных проектах.
