Наш привычный мир рушится с каждым днем, наступает период самоизоляции стран, городов, районов, людей. Социумы, еще вчера наполненные многообразием коммуникационных связей, сжимаются как шагреневая кожа. Разрыв привычных социальных связей постепенно приводит к состоянию массового депрессивного психоза, наступает «сон разума», который рождает страхи, панику, перерастающую порой в агрессию. В памяти невольно всплывают знаменитые пушкинские строки:Царица грозная, ЧумаТеперь идет на нас самаИ льстится жатвою богатой;И к нам в окошко день и ночьСтучит могильною лопатой…Что делать нам? и чем помочь?Коронавирус можно без преувеличения назвать чумой XXI века, которая ставит перед человечеством новые вопросы, обозначив Вызовы, на которые у мирового сообщества пока не нашлось эффективных Ответов.Одно можно сказать с уверенностью, что, как и в далекие времена бушующих по миру эпидемий, в годы, когда сам Александр Сергеевич находился на холерном карантине, все решали поведенческие стандарты, которые я бы назвал адаптивными, имею ввиду не приспособление, а противостояние.История – это не только даты, факты, но, прежде всего, опыт. Опыт Пушкина на холерном карантине 1830 года – это одна из самых ярких страниц его творчества. К сведению тех читателей, кто не в курсе, смертность от холеры составляла почти ? — по сравнению с этим, коронавирус выглядит словно банальный сезонный грипп. В строках, написанных под влиянием карантина 1830 года звучит призыв к самоизоляции, как единственный верный ответ любой эпидемии:Как от проказницы Зимы,Запремся также от Чумы!Далее из Пушкинского опыта интересно его в отношение к хандре, которая неизбежно сопровождает любой карантин. Так, он писал своему другу Петру Плетневу: «…Опять хандришь. Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу… Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо. Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы…»
Все замечательно в этом отрывке, и философское отношение к бытию, его метаморфозам, и легкий юмор, и радость от того, что грядут новые поколения, и все продолжается, и растут дети, и все мы «будем когда-нибудь и веселы». Впрочем, Пушкин позволяет себе веселиться, не ожидая лучших времен. В эпиграмме «Румяный критик мой, насмешник толстопузый» он пишет:«Что ж ты нахмурился? — Нельзя ли блажь оставить!И песенкою нас веселой позабавить? —Куда же ты? — В Москву, чтоб графских именинМне здесь не прогулять.— Постой, а карантин!Ведь в нашей стороне индейская зараза.Сиди, как у ворот угрюмого Кавказа… Однако, безусловно главным, в карантинном опыте Пушкина является его внутренний порыв, в которым проявляется торжество истинного гения над исторической данностью:Есть упоение в бою,И бездны мрачной на краю,И в разъяренном океане,Средь грозных волн и бурной тьмы,И в аравийском урагане,И в дуновении Чумы.Все, все, что гибелью грозит,Для сердца смертного таитНеизъяснимы наслажденья -Бессмертья, может быть, залог!И счастлив тот, кто средь волненьяИх обретать и ведать мог.В период болдинского карантина 1830 года Пушкин закончит роман в стихах «Евгений Онегин», напишет 32 стихотворения, цикл рассказов «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Маленькие трагедии», «Сказку о попе и работнике его Балде». Мир обогатится шедеврами его творчества, которые могут служить примером того, как надо черпать в себе, в своей душе силы противостоять психологическому давлению карантинной хандры. «Парадоксов друг» — он оставил нам духовное наследие, о котором хорошо сказал Достоевский, отмечая, что «появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом».
В эти трагические для всего мира дни, «направляющий свет» Пушкина – это обращение к своей душе, к ее самым светлым сторонам. Если мы найдем в себе силы понять это, то вместо паники, озлобленности, страха вокруг нас будут любовь и сострадание.Исмагил Шангареев. Стокгольм, 2020 г.
