Экс-супруга бывшего кандидата в президенты России рассказала, как бывший муж настроил против нее весь совхоз, почему они не общаются и за что она бы извинилась перед Павлом Грудининым.
В середине июня Мособлсуд признал законным получение бывшей супругой директора ЗАО «Совхоз имени Ленина» Павла Грудинина двух третей доли совместного имущества. Теперь Ирина Грудинина владеет 43% акций совхоза, это больше, чем у ее бывшего мужа. Параллельно судебным заседаниям Павел Грудинин открытым текстом говорил в интервью, что происходящее – рейдерский захват совхоза, а также месть «администрации и власть имущих за его попытку стать президентом России». Я навестила Ирину Грудинин в поселке Слобода Ленинского района. Это первое интервью, где Ирина откровенно рассказала о произошедшем. Я дозвонилась до Павла Грудинина, но он отказался от комментариев.
Давайте начнем издалека. Как вы познакомились с бывшим мужем?
– С Павлом Николаевичем мы познакомились более 40 лет назад. Мы учились с ним в одном ВУЗе. Он был студентом факультета механизации, я была студенткой инженерно-педагогического факультета. Я была на втором курсе, он учился на год старше. Через два года у нас была хорошая студенческая свадьба. После этого, в общем-то, началась семейная жизнь. Через два года после нашей свадьбы у нас родился сын Артем, еще через 6 лет на свет появился Антон. После окончания института Павел Николаевич был направлен к себе в совхоз, назначен на должность заведующего ремонтных мастерских. А я после окончания института осталась на кафедре педагогики и психологии преподавателем, где отработала практически 20 лет.
Получается, вы не выходили замуж за олигарха, обеспеченного человека.
–Я выходила замуж за среднестатистического студента, который так же, как и я, жил с родителями. Первые годы нашей совместной жизни мы прожили вместе с моими родителями в 2-комнатной квартире. В той, которую Павел Николаевич ставит мне в упрек, говоря, что я владелица двух квартир. Эта жилплощадь принадлежала еще моему деду, потом моему отцу, в ней я родилась, в ней мы после свадьбы жили в этой квартире родился наш первый сын.
То есть вы жили в квартире ваших родителей. Сколько по времени это примерно продолжалось?
–Пять лет после свадьбы мы жили в квартире родителей. Потом мне предложили выписаться из Москвы и прописаться в совхозе, так как Павел Николаевич, как молодой специалист, должен был получить квартиру. Я прописалась в квартиру к его родителям. Но тогда никакую квартиру мы так и не получили. Когда Артему исполнилось 3 года, ему нужно было идти в детский сад, но так так как оба родителя имели подмосковные прописки, естественно, ребенка ни в один из московских детских садов не брали. Мы вынуждены были всей семьей переехать в квартиру к родителям Павла Николаевича. И жили так еще, наверное, года три. Артем ходил в детский сад, Павел Николаевич работал в совхозе, а я где-то от полутора до двух часов в один конец ездила на работу.
Вы же работали все это время после учебы? Как менялось материальное положение семьи, расскажите, пожалуйста.
Естественно, мы, как студенты, получали стипендию, но ее не хватало для того, чтобы нормально жить. Поэтому весомую финансовую помощь нам оказывали мои родители, которые хорошо зарабатывали. Папа всю жизнь проработал геологом, мама была ведущим экономистом в одном из научно-исследовательских институтов. Конечно, за время, которое мы жили с моим бывшим мужем, мы прошли всё. Мы никогда не были нищими, но этапы безденежья и довольно-таки скромного выживания мы прошли в полной мере. При этом тогда мы уже получили маленький дом, который полагался Павлу Николаевичу от совхоза как молодому специалисту. На протяжении последующих 15 лет мы занимались ремонтом и строительством этого дома. Естественно, заработка не хватало, а нужно было еще и выплачивать кредит за недвижимость. Мы старались, подрабатывали. Дома выращивали клубнику у себя дома и саженцы для реализации. Клубнику, кстати, я сама продавала на рынке.
Расскажите, как развивались ваши личные отношения с Павлом Николаевичем.
Я сейчас очень часто оглядываюсь назад и понимаю, что я знала совершенно другого человека и я жила с другим человеком. У нас была очень хорошая семья, просто очень хорошая семья, жили дружно. Павел Николаевич был очень веселый, с хорошим чувством юмора, заботился о своих детях и действительно старался сделать все для дома, для семьи.
Если говорить честно, первая встряска у нас в семье произошла еще даже до рождения Антона, когда я узнала о первых изменах Павла Николаевича. По комсомольской линии он отправился в поездку в Японию. Ну и, судя по всему, там образовалась веселая компания, появились какие-то симпатии. Я даже пыталась расстаться с ним в тот момент. Но он просил, умолял сохранить семью. В общем-то, в первый раз я поверила.
Потом появился Антон, ну и вроде как… ситуация стабилизировалась. Но это никогда не отменяло параллельной, второй жизни Павла Николаевича – на протяжении всей совместной жизни периодически возникали те или иные женщины, которым симпатизировал Павел Николаевич, с которыми он встречался, с которыми он проводил время.
Вы можете вспомнить тот период, когда Павел Николаевич стал акционером, стал скупать акции? Когда это происходило? Кто давал ему средства на это?
–Да, я помню период, когда Павел Николаевич стал директором. Частично акции были куплены на деньги, которые были у нас. Опять же, помогали мои родители. Но никаких займов, о которых пытаются рассказать наши «друзья», не было. Во-первых, ни у кого из нашего окружения не было больших денег. А во-вторых, Павел Николаевич принципиально деньги в долг не брал и не берет.
Что касается акционеров. Вы же понимаете, что странно выглядит ситуация, когда больше ста людей практически чуть ли не в один день приходят и дарят Павлу Николаевичу акции. Я хорошо знаю, что за эти акции всем этим людям предлагались какие-то определенные условия: кто-то менял квартиры, кто-то покупал автомобили на те деньги, которые они получали в счет этих акций. Может быть, конечно, несколько человек и решили подарить их по большой любви к Павлу Николаевичу, но в тот момент он еще не был так популярен в совхозе. Так что версия с подаренными акциями – совершенно надуманная.
Расскажите про период, когда отношения совсем разладились, когда вы узнали о второй семье?
–О том, что у Павла Николаевича очередной роман на стороне, я узнала одиннадцать лет назад. Это был роман совершенно с другой женщиной, не с той, с которой он живет сейчас.
Извините, Ирина. Я правильно понимаю? Это совхоз, все у друг друга знают, скрыть ничего невозможно, это фактически у всех на виду?
–До этого все это происходило за пределами нашего совхоза. А в этот последний раз он уже перешел черту, когда решил, что все можно. Бывает так, что все вокруг знают, а жена узнаёт последней – наверное это про нас. В течение года я пыталась сохранить семью, просила, разговаривала с ним. Он мне каждый раз обещал закончить адюльтер. В какой-то момент я поняла, что дальше так продолжаться не может и попросила мужа оставить меня, что он, в общем-то, с большим удовольствием и сделал.
Происходила какая-то история, скандал, потом он просил прощения, вы его прощали?
Он рассказывал в интервью, что последние девять лет я не давала ему развода. Это смешно. Он ни разу не ставил вопрос о разводе, он ни разу не подал заявления о разводе. Когда было подано заявление о разводе в прошлом году, нас через два месяца развели, и препятствий никто не чинил.
Павел Николаевич ушел жить к женщине, с которой у него был тогда роман. Естественно, это сразу же стало достоянием всего совхоза – было очень трудно пережить эту ситуацию. Понимаете, у нас совхоз – это большая деревня, когда все про всех всё знают, а то, что не знают, они еще и придумают. Потом, через какое-то время, я узнала об отношениях Павла Николаевича с девушкой, с которой он живет сейчас. Получается, завел роман с юристочкой, когда жил с одной из своих любовниц.
Она сотрудница совхоза?
–Расскажу историю: у меня в совхозе есть свой небольшой салон красоты. Когда мы только открывали свой салон, ко мне на работу пришла женщина, попросилась работать мастером маникюра-педикюра, рассказывала о своей тяжелой судьбе и безденежье. И вот ирония судьбы: впоследствии эта женщина оказалась мамой этой девушки, с которой живет Павел Николаевич. Я так понимаю, после окончания института она пришла на работу в совхоз в качестве юриста, и ей хватило где-то полгода для того, чтобы завести роман и впоследствии родить ребенка.
При этом своей недвижимости в совхозе я не имею, в отличие от новой спутницы Павла Николаевича, на которую записано уже пять квартир. А наши отношения с Павлом Николаевичем после всего этого сошли на нет. Я пыталась общаться что у нас все-таки общие дети, внуки. Но он перестал поздравлять меня с днем рождения, перестал бывать на наших семейных мероприятиях.
Когда вы последний раз виделись с Павлом Николаевичем?
–Последний раз мы виделись около двух месяцев назад. После того как мы с Павлом Николаевичем расстались, у нас как такового общения не было. Я просила о встречах, он игнорировал. Потом вот это все приключилось. Я была в храме на утренней службе, куда он пришел специально – попросить меня о разговоре с ним.
Что это был за разговор? Наверное, уговаривал вас?
–Он пытался. Я представляла, что это будет за разговор, поэтому я не стала с ним разговаривать. Тем более, он пришел в храм, там было очень много народу, люди даже немножко забыли, зачем они пришли. Устраивать шоу в храме не хотелось. Такое, знаете, не очень хорошее шоу. На что я сказала, что нам уже не о чем разговаривать. Тогда началась массированная атака против меня. Меня обвинили в рейдерском захвате совхоза, и вообще сделали главным злом, из-за которого якобы закроют детские сады, школы, прекратятся дотации медицинским работникам и земля будет распродана под застройки.
Я знаю, что даже собирались митинги к дому вашему прийти.
–В салон приходили люди, которые пытались высказать свое мнение, призвать меня к каким-то действиям, собирались митинги. Если б вы видели, что в мой адрес пишут жители совхоза…
Обычная женщина живет своей жизнью в своем доме. Конечно, когда ходят слухи по совхозу, что к вашему дому может направиться митинг, уже есть основания опасаться просто за жизнь, за здоровье.
–Да.
Я знаю историю про то, что он никогда не просил у вас развода до выборов, хотя уже была женщина у него, были уже сложные отношения, вы фактически уже не были вместе. Тем не менее, как вы считаете, почему все-таки после выборов он решил так поступить? Реально ли он сказал: я тебе ничего не оставлю?
–До выборов ситуация с его второй семьей была известна в узком круге. В совхозе, в общем-то, об этом знали, но за дальше молва не шла. Когда на выборах была вскрыта эта тема… Мне, конечно, трудно за него говорить, что он решил для себя, это мое предположение… Думаю, он подумал, раз история вышла за пределы совхоза, то надо ставить какую-то точку в этой ситуации. То, как он сделал, вы знаете. Я просто получила сообщение по телефону о том, что меня вызывают в суд. Он не попытался ни встретиться со мной, ни поговорить на эту тему, хотя он очень много говорил о том, что я не давала ему развода.
Почему теперь, когда вы получили просто смской о разводе, как вы думаете, он ищет встречи и, наоборот, хочет пообщаться? Что изменилось?
–Я уверена, что он не ожидал,что я буду подавать иск о разделе имущества, потому что все эти годы я очень тихо, мирно сидела, не претендуя абсолютно ни на что. Конечно, учитывая все его связи, возможности, он решил, что вопрос с разделом имущества будет решен не в мою пользу.
Вы когда-нибудь обсуждали раздел имущества? Чего он хотел?
–Как хотел разделить он, я не знаю, потому что мы никогда эту тему не обсуждали. А как хотела я разделить имущество? Естественно, пополам. Когда мой адвокат приехала к нему еще до подачи иска на раздел имущества, были озвучены какие-то определенные мои условия, которые, кстати, совсем не затрагивали ни совхозные акции, ничего.
Какие? Можете назвать?
– Это определенная сумма.
Cколько? Назовите в рублях.
– 100 миллионов рублей. Вернее не так. Это он предложил эту сумму в обмен на мое молчание. У нас же какая возник конфликт? Вы, наверное, читали. Где-то в декабре месяце, когда началась предвыборная кампания, мне было предложено через сына, что я должна сидеть молча, не давать никакие интервью.
Чтобы не портить его кампанию. И вы согласились.
–Да, но согласились на условиях составления брачного контракта, что за это время будет подписан брачный контракт, и после выборов мы бы спокойно развелись.Он его согласовывал, согласовывал, потом в последний момент сказал: я это подписывать не буду.
Почему тогда сейчас он просил встречу? Понял, что вы начинаете одерживать верх в суде?
– Я думаю, что да. Он же попытался со мной встретиться только после решения суда. Более того, он моему адвокату сказал: пусть она идет в суд, я ни о чем договариваться не буду, она не получит ничего.
Павел Николаевич вас описывает, как очень обеспеченную женщину. Это действительно так?
–У меня есть в собственности две квартиры…
Про которые Павел Николаевич все время говорит.
–А больше ничего и нет из недвижимости. И бизнес в качестве 50% салона красоты – среднестатистического, который находится в цокольном помещении.
Вы уже прикидывали, что будете делать, если суд примет вашу сторону?Кстати, когда финальное решение?
– Мы уже выиграли арбитражный суд. Но они подадут обязательно апелляцию в Верховный.
Расскажите, счастливой обладательницей чего вы стали?
– Мне принадлежит 42% акций совхоза имени Ленина, потому что судом было принято решение о присуждении мне 2/3 имущества, на основании моей инвалидности, которую Павел Николаевич тоже пытался оспорить, подавая в суд на признание инвалидности недействительной, хотя он прекрасно знает, что когда мы жили еще вместе, у меня был тяжелейший перелом позвоночника, несколько операций на спине, у меня давно не позвоночник, а металлическая конструкция. Меня до глубины души его поведение поразило.
Получается, у вас доля в совхозе даже больше, чем у него? Что ж вы со всем этим добром будете делать?
– Да, я не управленец. Я никогда и не думала. Не знаю, об этом я подумаю завтра.
Решение вступило в силу. Вы уже встречались с коллективом совхоза, приходили туда?
–Нет, конечно. Сейчас в совхозе немножко тяжелая ситуация для меня, скажем. Буквально за последние 3-4 месяца была развернута очень большая PR-кампания, в которой рассказывалось, что я приду, захвачу весь совхоз, уничтожу его, пруды, парки. Они подошли к бабушкам, рассказали: вот вы раньше получали мешок картошки, а если она придет, мешка картошки вы больше не получите. Он пришел в школу, гладил детей по голове, говорил, что детям дотации на питание больше не будет. В совхозе против меня создалась не совсем здоровая атмосфера.
Вы собираетесь что-то застраивать, перестраивать? Вы отдадите акции в управление каким-то людям, которые будут это делать?
–Я, Ксения, не думала на эту тему. По крайней мере, я не собираюсь лишать бабушек мешка картошки или питания детей в школе. Это однозначно.
Вот я такой вопрос хочу задать по поводу вашей победы в суде. Всем известно, что политика – дело грязное. Вам не кажется, что судебные решения в вашу пользу – это некая месть Павлу Николаевичу за его политические амбиции?
–Нет, я так не думаю. Вы же прекрасно понимаете, что любые решения суда можно оспорить.
Пытался ли он во время разговора в церкви или раньше сказать вам: не делай это, потому что это какая-то ситуация, связанная с моей политической деятельностью?
–Я думаю, об этом он и хотел мне сказать, потому что после того как я отказалась с ним разговаривать, у меня состоялся разговор с Антоном. Сын говорил примерно то, о чем говорите вы.
Оставите Павла Николаевича работать в совхозе? Вы же теперь принимаете все ключевые решения.
– Нет, Ксения, я еще ничего не принимаю. У меня еще ничего нет. Сейчас еще нужно оформить, чтобы получить эти акции.
Давайте представим: всё получили, всё оформили, Верховный суд признал легитимность решения. Понятно, что пока вы не знаете, продавать эти акции, не продавать, нанимать управление. А с Павлом Николаевичем что будете делать, его оставите там работать все-таки?
–Если он захочет, то мы его, конечно, оставим.
Как ваши дети пережили эту ситуацию? Сын на вашей стороне сейчас?
– Это для меня тоже очень болезненная тема. У меня двое взрослых детей, и так получилось, что дети оказались по разные стороны баррикад.
А сколько старшемы сыну лет?
– Артему в этом году будет 37 лет, у него четверо детей детей. Он очень меня поддержал, когда я осталась в ситуации один на один.
А младший, Антон?
Он принял сторону папы, но он работает у отца в совхозе, возглавляет отдел аренды. Конечно, он очень зависит от него. Скажем, если Артем более со стержнем внутри, то Антон у нас помягче, он всегда был очень ласковый, даже ближе ко мне был, мог наговорить ласковых слов, чего не делал Артем, который всё делами больше показывал. Конечно, я его понимаю, в общем-то. Хотя мне, конечно в этой ситуации очень тяжело, потому что я не общаюсь с внуками (у Антона двое детей). Я ни в коей мере его не осуждаю, потому что ему действительно было тяжело в этой ситуации.
Сколько Вы не общались с Антоном?
– Уже год скоро будет.
Он и с днем рождения не поздравил?
– Прислал смс. А недавно он меня поразил. Недавно исполнилось два года, как не стало моей мамы, а в этом году ей бы исполнилось 80 лет. Я собрала всех друзей, родственников. Вы можете представить, на кладбище я поворачиваю голову, и вдруг идет Антон. Я считаю, что это поступок – прийти, зная, что там все мои друзья, родственники, которые его не очень поддержали в этой ситуации. Для Антона это поступок.
А на внуках, на общении с внуками эта ситуация как складывается? Есть какое-то сейчас разделение?
–Получилось так, что дети Артема живут в Латвии, но очень часто приезжают сюда. Когда дети бывают в Москве, с дедушкой они не общаются. Дедушка ни разу не изъявил желание увидеть их, пригласить в гости. Насколько я знаю, может, раз-два в год он приезжает в Латвию к внукам.
Я слышала, была какая-то случайная странная встреча с внуком.
–Да…Я со старшим внуком Максимом гуляла в парке совхоза. Ему тогда три или четыре года было. Вдруг на расстоянии полуметра от нас проходила какая-то очередная делегация, которую вел Павел Николаевич, показывая свой парк. Естественно, со мной не здоровается. Максим, увидев дедушку, замер. Он его узнал. Но Павел Николаевич просто прошел мимо.
Может быть, он не узнал?
– Нет, что вы, он узнал, но прошел мимо. Несколько лет прошло после этого случая. Я никогда не забуду глаза ребенка, эти две ручонки. Я вам даже передать не могу, но я на всю жизнь запомнила это. Ребенок вообще не понял, что произошло, почему дедушка прошел вот так мимо. Кстати, что этот случай был, могут подтвердить, потому что следом за ним шли сотрудники администрации совхоза Ленина. Это было понятно для всех.
Как вы относитесь к Павлу Николаевичу, испытываете ли женскую обиду?
– В какой-то степени да, потому что, по большому счету, мы с Павлом Николаевичем прожили 30 лет, и после всех лет я оказалась в такой ситуации, которую не могла и вообразить. Одна. Конечно, мне было тяжело. Но сейчас я очень спокойно на это смотрю.
Что самое сложное Вам было ему простить?
–Предательство.
Измена?
Нет, первые романы я ему прощала, жили дальше. Я точно никогда не смогу простить, что Павел Николаевич не пришел на похороны моих родителей, хотя мои родители очень много для него сделали в период нашего становления. Чисто по-человечески не было даже смс-сообщения с соболезнованиями.
Почему? Он как-то это потом объяснил?
–Нет. Я же не просила никаких объяснений. Для меня это стало точкой невозврата. Зная, что я дочь своих родителей, что я единственный ребенок у родителей, очень была близка с родителями, для меня это была действительно трагедия. Папа умер от онкологического заболевания, это было как-то предсказуемо.Мама умерла внезапно, для меня это было как гром среди ясного неба, и не поддержать в той ситуации…
Скажу честно, я в недоумении: не могу понять, как вы, после тридцати лет брака, имея двух детей, перестали общаться. Понятно, что всякое в жизни бывает: другая женщина, живете раздельно. Но что такого произошло?
– Это его инициатива. Я в первое время пыталась, звонила – он не брал трубку. Был показательный случай: младшему сыну делали операцию. Меня попросили не приезжать. Я позвонила Павлу Николаевичу, было понятно, что я звоню только для того, чтобы узнать, как наш сын. И он все равно не взял трубку и не перезвонил.
Какая его правда? Я пыталась с ним связаться, но он никак не комментирует. Просто когда человек себя так ведет, может быть, есть какая-то другая сторона, которую мы не знаем?
– Может, из-за того, что прервать наши отношения предложила я, а не он? Павел Николаевич, наверное, думал, что в очередной раз все будет спущено на тормозах, и все вернется. Когда я совершила этот поступок, я была очень горда собой, что я наконец это сделала. Наверное, месяца два-три я пребывала в какой-то эйфории. Когда мы встретились с ним, я, уже немного спустившись на землю, говорила: давай еще попробуем. Он сказал: если бы ты мне позвонила в течение этих двух месяцев, тогда еще можно было бы что-то исправить, а так как прошло уже три месяца, то уже исправить ничего нельзя.
А вы когда позвонили?
–Мы встретились спустя два с половиной или три месяца. У Артема была свадьба как раз. Понятно, что мы должны были изображать счастливое семейство. Там состоялся этот разговор.
Это, правда, очень странно. Вы уже взрослые люди, дети, родственники. Как человек может сообщать о таких важных решениях через сына? И по поводу брачного контракта, и по поводу президентства.
–Я тоже этого не могу понять. Я понимаю, что у него какая-то своя правда, которой он руководствуется. Для меня это до сих пор осталось непонятной историей. Когда после выборов, где-то год назад, в «Московском комсомольце» была напечатана статья, где он рассказывал о том, что он уже семь лет любит другую женщину… Я была удивлена. Он говорил, что есть же семьи, которые сохраняют нормальные отношения, даже среди наших знакомых есть пары, которые развелись, но вместе отмечают праздники. При этом наши отношения закончились совсем иначе и только по его воле.
А как вы пытались как-то это исправить?
–Да, я пыталась много раз. Я даже приглашала его к себе на день рождения. Но он не пришел.
Расскажите. Вы ему пишете: Паша, приходи на День рождения?
–Я через детей отправила ему приглашение на юбилей.
Вы через сына передаете приглашение на юбилей? Сколько вам исполнялось лет, если не секрет?
– Тогда 50.
И что, человек не отвечает, цветы не присылает?
–Нет.
Вы потом у сына спрашивали «Антон, ты передал приглашение?», он что вам говорит?
– Да. Приглашение было передано. Папа молча положил приглашение на стол и всё. Ничего папа не ответил. За все эти годы он ни разу не поздравил меня с днем рождения.
То, что вы описываете похоже на поведение человека, которого страшно предали. Обычно так себя люди ведут. Все-таки пятьдесят лет, тридцать лет вместе…Я не знаю, что вы должны были сделать. Родителей его убить, ребенка съесть.
–Я ничего этого не делала точно. И не могу я никак это объяснить. Я, допустим, человек очень семейный, для меня очень важны родственные связи, отношения. У Павла Николаевича немножко другая семья. Он никогда не был близок со своей мамой, с папой.
Кстати, с его родителями как у вас отношения складывались? Они были у Вас на свадьбе?
– Конечно. Если у самого Павла Николаевича не складывались отношения со своими родителями, то и у меня они не очень складывались, хотя, честно хочу сказать, я пыталась. Были разные ситуации. Например, у нас был 20-летний юбилей со дня свадьбы. Я написала приглашение его родителями. На что Павел Николаевич мне сказал: либо я, либо мои родители будут присутствовать на этом юбилее. Понимаете? Мне очень трудно об этом говорить.
И вы, естественно, не пригласили родителей.
–Конечно. У меня создается впечатление, что я жила с совершенно другим человеком, потому что то, что происходило потом, для меня было просто за гранью понимания, почему мне, может быть, так тяжело и давалось расставание. Я вообще не могла понять, за что, почему со мной так поступили? Я действительно очень самоотверженно отдавала себя в семью. Для меня ничего другого, кроме семьи, не существовало никогда.
–Есть главное, за что вам у него хочется попросить прощения? Например, если б Вы знали, что это какая-то последняя встреча или, не дай Бог, какие-то последние минуты жизни, за что-то вы бы хотели перед ним извиниться?
–Наверное, единственный поступок – когда я попросила его уйти из этого дома. Больше, если честно, мне вспомнить нечего. Может быть, о себе нехорошо так говорить, но я действительно была хорошей женой. Я работала, я тащила на себе семью. У нас не было ни нянь, ни домработниц, никого не было. И вот такой итог.
