Share Tweet Share Share Email CommentsКонцепция «Жезл убийцы»
Первые три направления китайской стратегии противовеса, ставки в которой сделаны на технологическое развитие, прослеживаются очень четко; они отражены в китайской доктрине, в развертывании военных возможностей Народно-освободительной армии Китая (НОАК) и организации и боевой подготовке вооруженных сил. Это согласуется со всеми стратегиями противовеса, которые раскрывают возможности или, по крайней мере, намекают на них в надежде сдержать вероятного противника. Действительно, фундаментальной целью любой стратегии противовеса является избежание военных конфликтов. Важно заметить, однако, что стратегии противовеса, прежде всего, направлены на обеспечение решающего преимущества в тех случаях, когда сдерживания недостаточно. Итак, вдобавок к возможностям, раскрываемым с целью упрочнения политики сдерживания, стратегии противовеса как правило скрывают и другие возможности, которые могут удивить оппонента и обеспечить потенциальное превосходство в случае военных действий. Американские военные называют их «черными» возможностями или программами специального доступа, защищенными протоколами с высочайшей степенью защиты.
Стандартная ракета-перехватчик Missile-3 Block 1B взлетает с американского корабля Lake Erie в Тихом океане, 2013 год. Китайская «ракетоцентрическая» стратегия заставляет Соединенные Штаты выделять несоразмерные средства на системы своей противоракетной обороны
Идея, лежащая в основе постулата «Раскрыть возможности для сдерживания, но скрыть возможности для получения преимущества при ведении боевых действий», была ключевым аспектом Второй стратегии противовеса Соединенных Штатов. Например, в свое время США раскрыли свои намерения и продемонстрировали заранее выбранные возможности с целью убедить Советский Союз, что имеют технологические ресурсы для развертывания тактической боевой сети с управляемым вооружением большой дальности. При этом они скрывали разработку самолетов-невидимок — основу одного из вариантов ведения американскими вооруженными силами военных действий по разрушению систем — под завесой секретности. На самом деле, хотя в прессе регулярно появлялись предположения о разработке самолетов-невидимок, Соединенные Штаты официально не признавали их существование до 1989 года, спустя семь лет после демонстрации проекта «Прерыватель нападения» (см. Американская стратегия противовеса с китайскими особенностями).
Китайцы, по всей видимости, следуют той же самой схеме. Как сказал президент Си Цзиньпин: «Продвинутые технологии являются мощным оружием современного государства… Не стоит показывать самое мощное оружие государства». Китайские эксперты порой называют это потенциально обеспечивающее победу секретное оружие «Жезлом убийцы» или Проектом 995. Этот проект был запущен в мае 1999 года, вскоре после бомбардировки китайского посольства в Сербии. «Черные» возможности Китая, во многом полученные благодаря промышленно-техническому шпионажу и его активной поддержке государством, могут включать такие вещи, как оружие направленной энергии, продвинутое космическое вооружение, электромагнитные рельсовые пушки, мощное микроволновое оружие или даже еще более экзотическое вооружение. Как заметил один китайский военный аналитик, армия страны идет по пути «скачкообразного развития» с целью достижения решающего превосходства в «стратегических передовых технологиях», которые американцы пока не осознали.
Планирующие структуры армии США должны понять, что разработчики китайского вооружения стремятся получить подобные возможности так же агрессивно, как и их американские партнеры. «Жезл убийцы» и Проект 995 реализуются уже почти два десятилетия; и, по всей видимости, там есть определенные успехи. Как следствие, несмотря на то, что некоторые засекреченные возможности являются «темными лошадками», американские военные должны быть готовы к некоторым неприятным технологическим сюрпризам в случае вступления в вооруженный конфликт с Китаем. Действительно, вследствие того, что вооруженные силы США оказались втянуты в непримиримое военно-технологическое противостояние, их подготовка к боевым столкновениям с применением неожиданных технологических решений может быть также важна, как и разработка новых «черных» возможностей.
Китай намерен использовать для нужд национальной обороны бурное развитие технологии искусственного интеллекта в коммерческом секторе
Разработка искусственного интеллекта для достижения военного превосходства
Формирование каждого из четырех вышеупомянутых направлений деятельности началось в конце 90-х годов. Впрочем, недавно китайцы добавили пятое направление, призванное ускорить достижение их конечной цели — получение господствующего технологического превосходства над американскими военными. Толчок к этому дал сам китайский президент Си, который затеял глобальную реструктуризацию китайской армии и призвал ускорить инновационные процессы в сфере вооружения. Как отметил Си Цзинпинь, «Назревает новая технологическая и промышленная революция, глобальная революция в военной сфере ускоряется, а модель международной военной конкуренции претерпевает исторические изменения». Он и китайская армия полны решимости, по крайней мере, не отстать. В этой связи китайцы считают, что искусственный интеллект, большие данные, гибридный человеко-машинный разум, роевой интеллект и автоматизированное принятие решений наряду с автономными беспилотными системами с интегрированным искусственным интеллектом и интеллектуальными роботами станут центральным компонентом начинающихся экономической и военно-технической революций. Победа весной 2016 года программы AlphaGo от Google DeepMind над Ли Содолом, который на тот момент считался величайшим игроком в игру го, стала «моментом истины» для пекинского руководства и заставила китайцев значительно ускориться с целью завоевания превосходства в сфере искусственного интеллекта.
Это особенно верно для планирующих органов НОАК, которые намерены внедрить искусственный интеллект (ИИ) в каждый компонент своих боевых систем на всех уровнях с целью использовать эту «стратегическую передовую технологию и получить резкое повышение военных возможностей». Например, объектом пристального изучения НОАК стала программа под названием «Deep Green», начатая Управлением DARPA в середине 2000-х, целью которой было обеспечение командиров прогностическими возможностями на основе ИИ. Китай изучает ИИ не просто в качестве инструмента повышения боевых возможностей при принятии командных решений, но и как интегрированный элемент систем вооружения. Как отмечает один из аналитиков, Китай значительно увеличил расходы на исследования в области разработки комплексов гиперзвуковых ракет на основе нейронных сетей. Действительно, китайские военные теоретики считают, что ИИ скорее всего станет ключом к завоеванию превосходства над американскими военными, как самыми мощными в мире вооруженными силами, и произойдет это значительно быстрее, чем изначально предполагалось в конце 90-х.
В поддержку этих замыслов в июле 2017 года Госсовет КНР опубликовал «План развития искусственного интеллекта следующего поколения», в котором четко описан амбициозный алгоритм, выводящий к 2030 году Китай в мировые лидеры по ИИ. Этот план является олицетворением военно-гражданского слияния, поскольку он стремится гарантировать, что преимущества ИИ в коммерческом секторе могут быть быстро использованы для целей национальной обороны — за счет процесса, который Китай называет «скачкообразным развитием» критических технологий. Китайское правительство инвестирует миллиарды долларов в соответствующие технологии, в компании (местные и иностранные) и человеческий капитал с тем, чтобы осуществить эти честолюбивые замыслы. И, если данные являются топливом для ИИ, то тогда Китай может получить структурное преимущество над остальным миром в гонке за ИИ. Как видно по ответной реакции на передачу «Фейсбуком» персональных данных третьим лицам, западные демократии насторожено посматривают на правительства и компании, собирающие персональные данные. Подобных сомнений у китайских потребителей не существует, а особенно у китайского правительства, которое пользуется ИИ как инструментом для поддержания порядка и контроля населения. Например, в ноябре 2017 года китайский стартап Yitu Tech, занимающийся распознаванием лиц, занял первое место в соревновании Facial Recognition Prize Challenge, проведенном Управлением по продвинутым интеллектуальным проектам.
Насколько серьезно китайцы занимаются вопросами применения ИИ в военной сфере, показывает недавнее решение о переносе доктринального и аналитического акцентов с конфронтации систем на «соревнование алгоритмов» и их вера в то, что «достижение превосходства в алгоритмах позволит получить превосходство в боевых действиях». Это также может служить сигналом того, что китайцы в настоящее время уверены, что они достигли технологического паритета с американскими военными и готовы перейти к третьему этапу своей деятельности — достижению абсолютного технологического превосходства над вооруженными силами Соединенных Штатов.
К чему эта деятельность приведет через десять или двадцать лет — сложно предсказать. США никоим образом не уклоняются от этого соревнования и благодаря своим усилиям легко могут выйти на первое место. При любых обстоятельствах, однако, вполне очевидно, что ИИ и автономные операции того уровня, который они смогут себе позволить, окажут громадное влияние на существующие массивы — мультисенсорный, оперативного управления, связи и сбора информации (C3I), массив обеспечения и восстановления — и могут положить начало военно-технической революции. Понятно, что китайцы настроены играть роль агрессивного первопроходца в этом новом режиме противостояния и надеются в этой ипостаси превзойти американских военных — на сегодня самую мощную военную силу в мире.
Президент Си уделяет особое внимание модернизации НОАК, заявляя при этом, что «продвинутые технологии представляют собой мощное оружие современного государства»
Нарушить китайский противовес
В ноябре 2014 года, после 13 лет непрекращающихся боевых и контртеррористических операций на Ближнем Востоке, министерство обороны США анонсировало новую «Оборонную инновационную инициативу». Основой этой новой инициативы стал призыв придерживаться Третьей стратегии противовеса с целью прекращения деградации американской традиционной системы сдерживания возрождающейся России и усиливающегося Китая.
Оглядываясь назад, можно с полным правом утверждать, что вызов, идущий от этих двух мощных держав, особенно Китая, тогда был попросту недооценен. Объявление о следовании третьей послевоенной стратегии противовеса давало понять, что Соединенные Штаты обладают как технологическим преимуществом, так и инициативой в развитии новой стратегии противовеса по своему собственному графику. Однако, после анализа того, чего китайские военные достигли с технологической точки зрения чуть более чем за два десятилетия, и того, что они планируют сделать в следующие десятилетия, любая объективная оценка должна по меньшей мере учитывать тот факт, что НОАК может овладеть инициативой и контролировать ее временные рамки и что вооруженные силы США могут быть близки к тому, чтобы стать жертвой обдуманной, напористой и великолепно обеспеченной ресурсами стратегии военно-технического противовеса. И те, кто это отрицает, а не трезво оценивают ситуацию, должны просто взглянуть на результаты широкомасштабных военных игр, которые министерство обороны провело в последние годы, моделируя военные действия между США и Китаем. Исход этих военных игр показывает, что при отсутствии фундаментальных изменений в запланированном наращивании возможностей и текущих концепциях военных действий вооруженные силы Соединенных Штатов могут потерпеть поражение от китайских военных в правдоподобных сценариях.
Китайское руководство объявило о своих планах по полной модернизации НОАК к 2035 году и завоеванию лидерства в военном плане к 100-летней годовщине Китайской Народной Республики в 2049 году, а также созданию условий для победы в информационных войнах. Личное внимание господина Си к реализации этих планов наряду со структурой расходов страны на оборону указывает на то, что Китай, скорее всего, намерен реализовать свои амбиции в сфере модернизации вооруженных сил примерно между 2020 и 2049 годами. «Планом по развитию искусственного интеллекта следующего поколения» предусматривается, что Китай станет мировым лидером в ИИ и связанных с ним технологиях к 2030 году — важнейший шаг на пути к достижению «интеллектуальной военной силы». Стремление китайцев развивать военную структуру, оптимизированную воевать и побеждать в том, что они называют «интеллектуальными военными действиями», объясняет вышеупомянутое доктринальное смещение от конфронтации систем к соревнованию алгоритмов, которое верхушка НОАК рассматривает в качестве способа достижения абсолютного технологического превосходства.
Если бы министр обороны Хейгел в ноябре 2014 года сказал, что основной целью «Оборонной инновационной инициативы» является «подрыв китайской стратегии противовеса», тогда сделанное им заявление было бы более действенным. Эта формулировка могла бы лучше донести мысль о том, что американское военно-техническое лидерство значительно ослаблено; китайцы, а не американцы, по всей видимости, перехватили технологическую инициативу; и если Соединенные Штаты хотят восстановить это технологическое преимущество, необходимо предпринимать быстрые и решительные действия.
Министр обороны Чак Хейгел объявляет о запуске «Оборонной инновационной инициативы» для выполнения Третьей стратегии противовеса
Кроме того, Пентагон также мог бы предупредить этой формулировкой, что Соединенные Штаты более не могут себе позволить сдерживание за счет традиционного метода жесткого экономического и военного превосходства. Какой бы не была реакция США, они должны учитывать неуклонно растущую экономическую мощь Китая и скорость технологических трансформаций в стране. Как уже упоминалось в первой статье этого цикла, согласно оценке Международного валютного фонда, в случае сохранения темпов экономического роста китайская экономика догонит американскую экономику к 2030 году по номинальному валовому внутреннему продукту. Кроме того, расходы Китая на технологии растут такими же впечатляющими темпами, как и китайская экономика. Расходы на НИОКР Китая увеличились «с 1991 по 2015 год почти в 30 раз — с $13 миллиардов до $376 миллиардов — это больше, чем расходы на НИОКР Японии, Германии и Южной Кореи вместе взятые».
Как отмечалось ранее, эта стратегическая ситуация сильно отличается от той, что была на протяжении всей Холодной войны, когда Соединенные Штаты соревновались с экономически не совсем здоровым Советским Союзом. Кроме того, Соединенные Штаты во времена Холодной войны имели еще одно преимущество, заключавшееся в том, что могли начинать военно-техническое соревнование в тех технологических сферах, где Советский Союз был заметно слабее, например, в микроэлектронике. Это преимущество вряд ли присутствует в соревновании с Китаем. Учитывая политику интеграции военных и гражданских ресурсов, страна не является более простым вором-копировщиком технологий. Китай в настоящее время становится лидером в новейших технологиях, включая квантовые вычисления, роботизацию, генную инженерию и еще ряд областей. Как результат, имеются большие сомнения, что США смогут легко обойти китайцев в технологической гонке. Наоборот, они должны будут напрячь неимоверные усилия, чтобы сохранить хотя бы видимость паритета.
Это четко сформулированное послание Национальной оборонной стратегии 2018 (National Defense Strategy — NDS). В этой стратегии делается вывод о том, что Соединенные Штаты начинают выплывать из периода стратегической атрофии. Это частично означает, что доминирующее превосходство американских военных после Холодной войны над региональными державами подавляло любую здравую мысль о том, как это превосходство может быть подорвано в результате неуклонно растущих возможностей возрождающихся и наращивающих мускулы великих держав. Поэтому в NDS заявлено, что министерство обороны должно «сделать выбор и расставить приоритеты для того, чтобы предотвратить деградацию потенциала средств сдерживания в американской долгосрочной стратегической конкуренции с Китаем и Россией, являющихся главными приоритетами для министерства обороны».
Соревнование с намерениями двух крупных держав по выравниванию военно-технического игрового поля с Соединенными Штатами будет означать, что вооруженным силам США будет брошен настолько серьезный вызов, какого не было (если вообще был) с момента окончания Холодной войны. В плохо завуалированной отсылке к России и Китаю этой стратегии говорится: «Некоторые соперники и противники стремятся оптимизировать свою оценку наших боевых сетей и оперативных концепций, при этом на среду безопасности оказывают свое влияние быстрое развитие технологий и изменение характера военных действий. Учитывая данные обстоятельства, мы должны предвидеть то, как наши соперники и противники будут задействовать новые оперативные концепции и технологии в попытке обыграть нас, и одновременно разрабатывать оперативные концепции для укрепления наших конкурентных преимуществ и улучшения нашей летальности».
Понятно, что это требует каких-то действий и хорошей диагностики вызовов, перед которыми в настоящее время стоят вооруженные силы США. Министерству обороны уже давным-давно надо было взвешенно умно и тонко отреагировать. Оно должно разработать оперативные концепции, системы и платформы, чтобы вооруженные силы страны могли превозмочь согласованные попытки Китая по слому и разрушению американских боевых сетей. Оно должно разработать оперативные концепции, системы и платформы, чтобы вооруженные силы страны могли наносить эффективные упреждающие удары и выдерживать массированные пуски китайских управляемых ракет. Оно должно отреагировать на китайский вызов в области ИИ и обеспечить первенство в этой критичной технологической гонке.
Если рассматривать ситуацию шире, Китай, по-видимому, не намерен уступать в военно-технической гонке в таких важнейших сферах, как например, квантовые компьютеры, биотехнологии, гиперзвук и баллистические и крылатые ракеты. Вооруженные силы США должны конкурировать более агрессивно и даже еще смелее, создавать новые конкурентоспособные технологии. Неприятная реальность состоит в том, что Соединенные Штаты не создали множество новых конкурентных преимуществ, поскольку в 80-е и 90-е годы использовали технологические достижения для создания оперативных боевых сетей и проведения высокоточных ударов на больших дальностях. Вооруженным силам США необходимо заново создать технологическое «чудо», которое так хорошо сбивало с толку их оппонентов из Советского Союза во времена Холодной войны.
Министр обороны Джим Мэттис представляет Национальную оборонную стратегию 2018, в которой в качестве приоритета национальной безопасности США определено межгосударственное стратегическое соперничество
Для этого Пентагон должен генерировать гораздо больше интеллектуальной энергии для определения слабых мест в китайской Стратегии противовеса, которые могли бы быть использованы для конкурентного преимущества. Он также должен разработать стратегию проведения демонстраций новых возможностей или концепций боевого применения, направленных на ослабление уверенности Китая в своей способности достичь военного результата. Подобные военные демонстрации должны основываться на нашем понимании принципов принятия решений китайским руководством, определении наших собственных желаемых конечных состояний, а также на расширенных учениях с условным противником с целью оценки китайской теории победы и определения того, как ей противодействовать. Важнейшим для подобной деятельности является четкое понимание того, как Китай видит свою собственную силу и слабость. Он хорошо помнит, что на протяжении всей Холодной войны с Советским Союзом Пентагон и вооруженные силы США последовательно проводили политику ослабления оппонента. Просто им надо начать упражняться и восстановить свои стратегические мускулы.
И, как только они восстановят свои стратегические мускулы вооруженные силы, США должны признать основной урок, вынесенный из Первой и Второй стратегий противовеса — в ожесточенном долгосрочном военно-техническом соперничестве обладание лучшими технологиями недостаточно. Изучая военные инновации до и во время Второй мировой войны, историки Уильямсон Мюррей и Алан Миллет сделали вывод: «Важнейшая задача — это достижение лучшего по сравнению с предполагаемыми соперниками «соответствия» между военной техникой и оружием, концепциями, доктриной и организациями». Эта важная мысль подхвачена и в Национальной оборонной стратегии 2018, в которой сказано: «Модернизация не определяется только лишь техникой и оружием: она требует изменений в способах организации и задействовании войск. Мы должны оценить возможные последствия новых технологий на поле боя, тщательно определить военные проблемы, прогнозируемые в будущем конфликте, и воспитать культуру проведения экспериментов и принятия на себя просчитанных рисков».
Вооруженным силам США необходимо отнестись очень серьезно к этой работе. Народно-освободительная армия Китая пристально следит за американскими военными вот уже два десятилетия. Она изучила предпочитаемые американцами способы ведения военных действий войны и разработала стратегию по использованию своих слабых и сильных сторон, особенно своей военно-технической силы. По всей видимости, она все ближе к достижению технологического паритета с американскими боевыми системами и вынашивает планы по достижению технологического превосходства. В этой новой парадигме безопасности, когда Китай и Соединенные Штаты находятся в поисках доминирующего военно-технического преимущества, та сторона, которая найдет лучшее «соответствие» между технологическими и оперативными концепциями, скорее всего и победит в этом состязании.
История показала, что вооруженные силы Соединенных Штатов обладают недюжинной целеустремленностью в поиске самого конкурентоспособного «соответствия». Они отличаются способностью подвергать сомнению статус-кво, брать на себя риски, экспериментировать и адаптировать новые технологически продвинутые оперативные концепции, которые приводят в замешательство их оппонентов. Если они хотят нарушить китайский противовес, то им необходимо еще раз продемонстрировать свои качества.
Автор:
Николай Антонов
