— Я хочу жить, как все. Чтобы, когда захотел, мог зайти на кухню и сделать себе чай. Хочу уходить, когда нужно; приходить домой, когда хочу; покупать в магазине, что хочу. Я устал перед всеми отчитываться, — говорит Борис Васильев.
У Бориса ментальная инвалидность. Ему 43 года. Недавно он сбежал из психоневрологического интерната. Сейчас Васильев ходит по инстанциям и пытается доказать свое право на внеочередное получение жилья.
А мог бы жить в своей квартире…
Борис Васильев — сирота. Детство он провел в петродворцовом доме-интернате N 1. Это очень грустное место. В интернате воспитываются дети с тяжелыми ментальными нарушениями, от которых отказались родители. Борис был одним из таких детей. По документам он инвалид третьей группы. Он не очень хорошо читает и пишет, но зарегистрирован в соцсетях, у него есть друзья, имеется и трудовой стаж.
Последние 25 лет Васильев живет в психоневрологическом интернате (ПНИ) N 9 в Красном Селе. Здесь находятся больше тысячи человек с ментальными особенностями. Есть тяжелые пациенты, которые прикованы к постели и вообще не осознают окружающую действительность. А есть такие, как Борис.
Васильеву выделили койку в комнате на трех человек. Рядом с комнатой есть собственный душ и туалет. В самом интернате помогают найти работу, можно выходить за пределы учреждения. А еще здесь есть кружки, по выходным пациентов возят на экскурсии, регулярно проходят спектакли и праздники.
Это все хорошо, но учреждение режимное. Обед по расписанию; если уходишь, нужно сказать куда; двери интерната запираются в десять вечера. Создавать индивидуальный режим для каждого пациента не получится, их слишком много.
Борис стал сбегать. Один раз, например, его нашли в подвале, где он жил с бездомными…
Три года назад Борис узнал, что ему, как сироте, вообще-то положено жилье. Это известие подняло настоящую бурю в его душе. Васильеву на тот момент было уже сорок. И все эти годы он провел в палатах учреждений со строгим режимом и под надзором санитаров. А мог жить в собственной квартире…
Борис собрал документы, подал их в администрацию Красносельского района, и его поставили в очередь на получение жилья. Сейчас перед ним 6509 человек.
Презумпция знания
В комитете по социальной политике, куда «РГ» обратилась с запросом, объяснили: федеральный закон о предоставлении сиротам жилья был принят в декабре 1996 года. А Борис справил совершеннолетие в июне 1995-го.
«Ему не могло быть предоставлено жилое помещение в связи с отсутствием данной нормы в момент выпуска из детского учреждения», — сообщили в комитете.
Оптимальным решением для Васильева был бы формат сопровождаемого проживания, но попасть в такую квартиру сложно
Стоит отметить, что сейчас сироты имеют пять лет на то, чтобы получить жилье или встать на очередь. Жилье им могут дать и позже, но обратиться для постановки на учет необходимо до того, как им исполнится 23 года. Борис этот срок пропустил.
Анна Мадьярова, юрист общественной организации «Перспектива», которая помогает людям с ментальными нарушениями, говорит, что история Бориса довольно типична.
— У нас действует презумпция знания законодательства. Неважно, в обычном детском доме воспитывается человек или в учреждении для людей с ментальными нарушениями. Законодательство должны знать все. Мы часто сталкиваемся со случаями, когда обитатели ПНИ в очень зрелом возрасте впервые узнают, что им было положено жилье. Как правило, в таких ситуациях разбирается суд, — говорит Мадьярова.
Васильев считает, что его права нарушены, ведь если бы ему кто-то сказал 24 года назад про жилье, если бы помог встать на очередь, то его жизнь могла бы сложиться совсем по-другому.
В комитете по социальной политике разводят руками: прямо сейчас, без очереди дать Васильеву комнату невозможно.
Чиновники обращают внимание на то, что до 2013 года выпускники детских домов получали жилье социального найма вне очереди. Сейчас с сиротами заключают договор найма специализированного жилого помещения (это немного другой статус объекта). И дают жилье в порядке пусть льготной, но очереди. Вместе с ними квартиры ждут инвалиды, многодетные семьи и другие льготники.
По данным комитета по социальной политике, сейчас в Петербурге в этой очереди состоят два обитателя психоневрологических интернатов. Еще 45 — в общей очереди.
Между тем в Северной столице девять ПНИ для взрослых. Это крупные учреждения, в каждом проживает от 200 до 1100 человек. И ждут своего жилья только 47 человек. Неужели у остальных квартирный вопрос решен?
Здесь есть тонкий момент: на жилищный учет не поставят человека, который не способен обустраивать свой быт самостоятельно. А может он это делать или нет, решает специальная комиссия. Об этом не принято официально говорить в медицинской среде, но работники психоневрологических интернатов опасаются, что если они выпишут своего подопечного, дадут ему хорошую характеристику, а потом он что-то натворит, ответственность будут нести врачи. То, что такие настроения есть, подтверждают и в «Перспективе».
Доказать самостоятельность
Примерно половина пациентов ПНИ по всей стране — дееспособные люди, они могут, например, голосовать на выборах. Сам психоневрологический интернат — это не пенитенциарное учреждение, здесь не имеют права удерживать людей. Да и презумпцию невиновности, если что, никто не отменял.
— Многие жители ПНИ по ряду причин не могут жить самостоятельно в силу своего заболевания, утраченных и/или не приобретенных социальных навыков, — констатирует Алексей Гегер, директор по развитию организации «Новые возможности», которая помогает людям с ментальными нарушениями.
В «Новых возможностях» знают про Бориса и полагают: даже несмотря на то, что его поставили в очередь, к совершенно самостоятельной жизни он не готов, у него сложный диагноз, да и всю свою жизнь он провел в больничных палатах. Это тоже нельзя сбрасывать со счетов.
Сотрудники организации говорят, что оптимальным решением для таких, как Борис, был бы формат сопровождаемого проживания, когда люди с ментальной инвалидностью живут в квартире, каждый в своей комнате, а организовать быт им помогает соцработник.
О плюсах сопровождаемого проживания говорят и в «Перспективе», и в комитете по социальной политике, и в самом ПНИ N 9. Сам Борис о таком формате не слышал. Но даже если он захочет переехать в квартиру с сопровождаемым проживанием, то это окажется даже сложнее, чем получить жилье от города. В Петербурге создано всего несколько таких квартир, и очередь в них расписана на многие годы вперед.
«Российская газета» передала историю Бориса Васильева в аппарат уполномоченного по защите прав человека в Санкт-Петербурге. В ведомстве обещали сделать все возможное, чтобы помочь, но, честно говоря, перспективы туманны.
Сотрудники ПНИ N 9 зовут Бориса обратно в интернат. Он возвращаться не хочет, живет у знакомого, делает ему в квартире ремонт. Хозяин пока из квартиры не гонит, и Васильев в свободное время ходит по инстанциям. У него нет семьи, нет хобби, нет личного пространства. Но Борис не жалуется, переписка с чиновниками стала для него отдушиной. Он ходит на приемы, спорит, доказывает, вынимает из папки очередной документ — и чувствует себя живым. Ничего другого в его жизни нет.
Кстати
Этим летом в Петербурге прошел социальный эксперимент. Четыреста юношей и девушек, которые не страдают ментальными нарушениями и не состоят на учете у психиатра, прошли обычные собеседования, которые проходят все обитатели ПНИ, желающие жить самостоятельно. Свою «дееспособность» подтвердил лишь один. Все остальные 399 человек испытание провалили.
