Я не собирался про это писать. Ну, позвал меня клуб-лекторий «Обогатительная фабрика» медиакомпании «Северный город» в Норильск лекцию читать. И чего? Меня куда только ни зовут лекции читать. Оно, конечно, колумнист должен рассказывать о событиях своей жизни и о мыслях своих. Но разве моя лекция в Норильске — это есть событие для читателей «Российской газеты»? Лекция — нет, а вот Норильск… Вы не заметили странную закономерность: мы все осведомлены, как и чем живет Париж или Вена, что творится в Сирии или в Украине… А вот с тем, как живут в Орле, Нарьян-Маре или том же Норильске — у наших людей неясность. И не потому такое происходит, что Париж нам интересней Норильска, а потому, что источников информации, в которых рассказывалось бы про жизнь страны, невероятно мало. Подчеркиваю: про жизнь, а не про некоторые экстраординарные события, которые и составляют суть новостей.
Про Норильск я знал, что там нынче полярная ночь. Оказалось: неправда, она уже закончилась, и днем можно увидеть не только солнце, но и стоящую вертикально радугу, даже две. Поразительное зрелище!
И еще — что там дико холодно. Оказалось: правда, но, с одной стороны, с моей. Местные жители утверждали, что мне повезло с погодой, что и тепло себе вполне (меньше тридцати градусов, а на прошлой неделе было сорок четыре), и ветра почти нет…
Из окна своей гостиницы я видел влюбленных, которые тихонечко и раздумчиво, как все влюбленные, шли по вечернему тридцатиградусному морозу, периодически останавливаясь для беседы и иных свойственных влюбленным радостей.
Вот еще один парадокс. Если ты любуешься достопримечательностями Праги или Венеции; если тебя интересует и удивляет, как живут там люди — все в порядке, ты турист типа исследователь чужой жизни. Но как только с тем же восторгом и удивлением ты начинаешь рассказывать о жизни в любом российском городе, тебя тут же называют "снобом" и констатируют, печально глядя в глаза: "А ты, небось, думал, что за Садовым кольцом и нет никакой жизни…"
Этот мир поразил меня людьми. Не в вечной мерзлоте они живут, а в вечной теплоте
Но у нас ведь не только огромная страна, она еще и очень разная. И жизнь некоторых городов для меня действительно таинственна. Как жить, когда минус тридцать пять — это потепление? Как жить, когда то все время ночь, то все время день? Как жить в городе, где вовсе нет деревьев?
В перерыве лекции ко мне подошла дама, сначала что-то спросила по теме, а потом вздохнула: "Как вы живете в Москве? Бесконечные пробки, воздух грязный, люди суетятся все время, бегут… Как же вы там, бедные?" И я перестал удивляться жизни в Норильске.
Кстати, на лектории "Обогатительной фабрики" я еще раз убедился: лекции вполне себе становятся популярным жанром для проведения досуга. Людям по всей стране интересно получать знания, интересно говорить на важные темы. Людям интересно думать — и это замечательно!
А еще в Норильске есть голгофа. И этот памятник — точнее памятники — производит такое решающее впечатление, что мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
Это памятник жертвам ГУЛАГа и одновременно — парадоксы Советской истории — памятник строителям города. Потому что жертвы репрессий и строители города — это одни и те же люди. Здесь стоит православная часовенка, дверь в которую всегда открыта. Есть монумент европейцам, погибшим в ГУЛАГе, японцам, людям других национальностей.
Будь моя воля, я бы всех сталинистов, утверждающих, что "Сталин был эффективным менеджером", привозил бы сюда. Вот ты стоишь, обдуваемый жестким норильским ветром, а вокруг тебя пейзаж, который только ленивый не назвал бы "сталкерским". Белая холодная пустыня, в которой вдруг возникают трубы, покосившиеся домики, железные ограждения. И вот сюда — на холод и голод — привозили людей, которые виноваты были только в одном: они жили в СССР. И они погибали мучительно и страшно просто так, ни за что…
Здесь, на норильской голгофе, эта жуткая, кровавая, необъяснимая и невыносимая несправедливость ощущается как-то особенно отчетливо и ясно.
Сегодня вся страна переживает за Питер — культурную, извините, столицу — снег в котором не убирают вообще. Первое ощущение от Норильска — очень чистый и ухоженный город. Дороги и тротуары убраны. Фонари светят ярко. Норильский театр, в котором — вот это да! — играли Жженов и Смоктуновский — очень популярен в городе. На сайте театра я прочел такие удивительные слова: "Норильский Заполярный театр драмы, "самый северный в мире", в силу своей географии и истории призван утверждать надежду, любовь к жизни, веру в лучшее, в силы Человека".
Мы осведомлены, как и чем живет Париж или Вена… А с тем, как живут в Орле, Нарьян-Маре или Норильске — неясность
Я ехал в Норильск как в другой мир. И этот мир поразил меня в первую очередь, конечно, людьми. Не в вечной мерзлоте они живут, а в вечной теплоте. Я, конечно, путник, человек приезжий — мне не судить. Только чудится мне: по-другому тут нельзя. Человек согревается человеком. Таких внимательных, заинтересованных слушателей, таких открытых, искренних людей не вдруг встретишь.
Конечно, у них много всяких проблем, разумеется, у них непростая жизнь, но где и когда в России она была простой? Но что-то я давненько не слышал, чтобы люди сидели компанией в Москве или Питере и искренно говорили о любви к своему городу. А здесь — это какая-то естественная гордость. Именно она, на мой взгляд, позволяет людям переживать все невзгоды с теплой улыбкой. Не приведи, Господи, я ничего никому не противопоставляю. Просто констатирую.
Спасибо, Норильск!
