На днях заместитель начальника управления Народной милиции ДНР Эдуард Басурин озвучил количество небоевых потерь в ВСУ за 2018 год. Речь идет о 374 случаях смертей украинских военнослужащих, 94 из которых — самоубийства.
Уровень небоевых потерь в современных армиях мира является показательным фактором в оценке их боеготовности. Пьянство, наркомания, драки, суициды среди солдат и офицеров — все это, как правило, напрямую связано с безначалием и пессимизмом, царящим в войсках.
В некоторых случаях, однако, переосмысление происходящего на линии фронта или в тылу приводит не к самоуничтожению «человека с ружьем», а к пониманию истинных причин происходящего вокруг.
Федеральное агентство новостей вновь предлагает вашему вниманию необычного собеседника. Мы продолжаем разговор с Александром Мединским, бывшим военнослужащим ССО, воевавшим в Донбассе.
Биография у нашего собеседника более чем богатая. В 2014 году Мединский принял Евромайдан, однако спустя некоторое время его взгляд на вещи претерпел целый ряд изменений. И сегодня «анкета» экс-боевика ВСУ висит на сайте «Миротворец», имеющем репутацию «расстрельного списка врагов Украины».
«Пособник террористов. Провокатор, журналист канала Open Ukraine, бывший член «Братства» Дмитрия Корчинского, ранее, году в 2005, имел статус главы харьковского отделения «Евразийского союза молодежи» (ЕСМ) Александра Дугина», — говорится в описании «заслуг» бывшего военнослужащего («Братство» — экстремистская организация, запрещенная в РФ. — Прим. ФАН).
Ранее Мединский рассказал ФАН о том, что творят на фронте так называемые «добровольческие батальоны». На этот раз беседа носила более мировоззренческий характер.
— Александр, каково, на ваш взгляд, участие внешних сил в событиях в Донбассе?
— Логика вмешательства США, на мой взгляд, здесь очевидна. Это геополитические интересы Вашингтона — Европу расшатать и России навредить. Ведь большинство санкций, которые сейчас введены США в отношении России, — не только за Крым, но и за Донбасс, в том числе за «сбитый Boeing».
Я лично в свое время тоже возлагал ответственность за Boeing на Россию. Но чем больше я разбирался в этом вопросе, тем больше у меня возникало сомнений и непонимания, кто же это на самом деле сделал. Сегодня я не могу однозначно обвинить одну или другую сторону в гибели самолета. Вполне может быть, что это провокация с целью ожесточить конфликт, втянуть в него третьи страны вроде Голландии или Австралии.
— Выходит, эти «третьи страны» в который раз пострадали за интересы американцев?
— Необходимо понимать, что интересы Европы и США — не тождественны. В интересах США — подавить Европу, подавить Россию. А интересы Европы при этом оказались нарушены, и это теперь уже видят сами европейские лидеры. Их торговый баланс с Россией терпит значительные убытки из-за санкций, которые были обоюдно введены и Москвой, и самими европейцами. Естественно, война на Украине Европе не выгодна, она нужна Америке — именно для того, чтобы контролировать евразийский материк.
— Не кажется ли вам, что в подобных условиях роль суверенных национальных государств, например Европы, не стоит преувеличивать?
— Национальное государство, как таковое, все еще актуально для целей сохранения национальной идентичности и защиты культуры той или иной национальной общности… Слова «нация» не хотелось бы произносить, потому что это слово дискредитировано, по крайней мере на Украине. С другой стороны, очевидно, что мир очень серьезно глобализируется и никто этого избежать не в состоянии. Другой вопрос — как мы будем отвечать на эти вызовы.
— Какой ответ вам кажется более логичным?
— С моей точки зрения, возвращается время многополярности. И главной составляющей многополярного мира может быть Евразийский блок. Это, естественно, Европа вместе с Россией, в том числе с Украиной, а также с Китаем — все они в одном блоке. С другой стороны, мы видим блок так называемого Common West — это Великобритания, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия. Также необходимо учитывать гигантский блок стран, которые мы раньше называли «неприсоединившимися», — это страны Африки, Юго-Восточной Азии, Арабский мир, Иран. Чью они выберут сторону — большой вопрос.
В сложившейся ситуации мы на Украине, естественно, должны сохранять наше национальное государство: сохранять наш язык, идентичность, — но ни в коем случае не возводить ее в ранг неонацизма, как сейчас происходит на Украине.
— А другие идентичности? Ведь Украину населяют не только малороссы…
— Естественно, должна быть свобода и для других языков, в том числе для русского, венгерского, румынского, — всех тех языков, которые являются традиционными для Украины.
Мы понимаем, что выжить в одиночку как национальное государство Украина не сможет. Европа интегрирует Украину как-то «гибридно» — с одной стороны, не принимая нас в состав ЕС, с другой — открывая новый рынок, используя наши трудовые ресурсы. Эта позиция неконструктивна для Украины, которая должна занять свою твердую позицию, исключительно прагматичную, чтобы наладить отношения и с Россией, и с Европой, и с Китаем — как с основными партнерами на нашем материке.
Разумеется, есть страны, которые ориентируются на США. Это, например, государства Балтийского региона и Польша, которые пытаются втянуть нас в геополитическую ось колониального блока США на Евразийском континенте. Но, как мы видим, кроме Польши из этого никто значительной выгоды не извлек. А вот страны Прибалтики потеряли в значительной степени свое производство и привлекательность для своих же граждан, которые разъезжаются теперь по всему миру.
Мы видим, как то же самое происходит и с Украиной. У нас сработал так называемый «кадровый пылесос» — все самые лучшие, самые подвижные, самые умные люди выезжают либо в Европу, либо в Россию. А Украина остается пустой — со стареющим, вымирающим населением, нетрудоспособными гражданами. Основная наша задача, как я ее вижу, — очень твердо заявить о своих интересах как европейскому сообществу, так и Российской Федерации, и строить в дальнейшем взаимовыгодные отношения со всеми. Иначе никто из нас поодиночке не выживет.
— Вы затронули тему идентичности. Но ведь, по большому счету, идентичность — то есть свой язык и культура — может развиваться и вне рамок национального государства. Тот же «единый украинский язык» появился довольно поздно, а языки отдельных малоросских этносов, небольших языковых групп существовали раньше и существуют сейчас. Разве не могло бы все это многообразие сохраниться в рамках единого большого государства, как это было в советское время? В чем причина для существования собственного украинского национального государства?
— Так получилось, что национальное государство мы не заслужили. Мы за него не сражались, и не было какой-то украинской идеи, которая вела бы нас к нашему национальному государству. За нас, в принципе, все решили, для нас нарезали границы еще во времена СССР и навязали нам эту государственность. Она не является заслуженной…
Но тут стоит понимать: удачно или не очень, но украинский этнос — при плотном участии русских, русскоговорящих — получил свое государство. Грань здесь невозможно провести: русский ли человек или украинец. Грань тут очень тонкая: на западе страны — украинцы, на востоке — русские, а посередине — непонятно кто. Вроде как украинцы, а говорят по-русски…
Так или иначе, нам не стоит стремиться потерять свою независимость: это было бы неправильно, потому что независимость дает все же множество преимуществ. При правильном подходе мы лучше можем обеспечить качество жизни, чем при жизни в большой единой стране.
Другой вопрос, что мы, к сожалению, сегодня не имеем своей национальной элиты, а та, которая есть, действует в интересах тех или иных иностранных государств. В итоге мы оказываемся у разбитого корыта, еще и защищая при этом чьи-то интересы. Не свои интересы — в этом-то и проблема!
— Каким вы видите будущее Украины?
— Я считаю, что Украина может свободно реализоваться, будучи членом какого-то громадного геополитического блока — вместе с Европой, Россией, Китаем. Ни в коем случае не «или с Европой, или с Россией» — это сейчас не конструктивный подход! Только находясь в тесном содружестве со всеми этими силами, но сохраняя при этом свою государственность и не ущемляя прав национальных меньшинств.
Кстати говоря, русские на Украине, наверное, — даже национальное большинство. Ведь даже по статистике американских фондов, проводящих исследования, на Украине около 60% русскоговорящих — то есть людей, использующих русский язык в семьях. Или, по крайней мере, язык смешанный, русско-украинский (суржик. — Прим. ФАН).
— Вы говорите, что украинская элита недееспособна. А есть ли на Украине некая сила или, может быть, лидеры, которые могли бы сменить действующую политическую элиту?
— Об этом сложно говорить. Есть картонная оппозиция… Реальной силы, которая могла бы кардинально сменить парадигму нынешнего политического строя на Украине, не существует. В лучшем случае, мы можем получить всего лишь замену «демократической» партии на «республиканскую», но в целом наша геополитическая стратегия не изменится. И это, к сожалению, факт.
