Со дня рождения талантливейшего актера, сыгравшего авиатехника Макарыча в фильме «В бой идут одни старики», а также множество комических ролей в кино, заслуженного артиста РСФСР (а по факту — народного), героя Великой Отечественной войны Алексея Макаровича Смирнова 28 февраля исполнилось сто лет.
На малой родине артиста, в Ярославской области, в этот день вспоминали его киноработы, боевые подвиги, сыграли посвященный ему спектакль, погасили почтовый конверт с фотографией юбиляра и даже выпили «фронтовые сто грамм».
Алексей Смирнов, без которого невозможно представить советский кинематограф, родился в небольшом ярославском райцентре Данилове, откуда его семья в 1929 году (Алексею было девять лет, младшему брату Аркадию — шесть) перебралась в Ленинград, где и обосновалась. И хотя будущий большой артист бегал по улицам Данилова совсем недолго, память о нем земляки берегут. На доме, где Смирновы когда-то жили, установлена мемориальная доска, а несколько лет назад дом был расселен с перспективой сделать здесь музей. В 2016 году в городе заработал кинотеатр «Макарыч», ну а фамилию Смирнов тут вообще носит чуть ли не каждый четвертый житель.
Не отстают и в Ярославле: на аэродроме местных воздушных линий Левцово, неподалеку от областного центра, в 2018 году был открыт памятник авиационным техникам, «слепленный» с персонажа Алексея Смирнова из фильма «В бой идут одни старики» — техника Макарыча. С тех пор бронзовый киногерой с отчеством сыгравшего его артиста поднятой рукой приветствует и провожает самолеты. И хотя сам актер на фронте ни летчиком, ни авиатехником не был, а был командиром огневого взвода и разведчиком, о его героическом прошлом широкая публика почти не знала. Но пробел наконец-то устраняют: в Ярославском музее-заповеднике сейчас работает выставка, на которой можно увидеть и ордена Макарыча, и фронтовые фотографии. Два ордена Славы — второй и третьей степеней, орден Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» — все это передала ярославцам двоюродная племянница актера Светлана Борисовна Чекир.
Не имея официального звания, этот артист народным стал по факту — зрительской памяти и любви
И ведь что примечательно: все инициативы о сохранении памяти об актере-фронтовике шли в основном «снизу» — от энтузиастов-земляков, предпринимателей, музейщиков. (Представители областной власти на юбилейные торжества не явились вообще — даже накануне 75-летия Победы). Например, на памятник сотрудники аэродрома собирали деньги всем миром, потом они же ездили к родственникам Макарыча в Санкт-Петербург — за экспонатами для выставки. Вместе с даниловцами они организовали празднование 100-летия любимого актера. И, по признанию этих неравнодушных людей, все бизнесмены, к кому они обращались за помощью, лишь узнав, что она — «для Макарыча», соглашались участвовать без раздумий. Предоставляли помещения и транспорт в аренду, печатали баннеры и т.д. — бесплатно или почти бесплатно.
Да что ярославцы! Как вспомнила на празднике автор памятника Макарычу скульптор Елена Пасхина, когда несколько лет назад на заводе в Химках она работала над скульптурой, для нее там открыли настоящую «зеленую улицу».
— На заводе все были очень рады, что у них делают памятник такому замечательному артисту, — рассказала заслуженный художник России. — Вне плана отливали, формовали, сваривали. Даже подсобные рабочие из бывших союзных республик Средней Азии, совершенно уже вроде бы далекие от России, сразу узнавали Алексея Смирнова по фотографиям и каждый день приходили посмотреть, как памятник создается.
Вот так, не имея официального звания народного, этот артист народным стал по факту — зрительской памяти и любви. И хотя комические роли, говорят, его отчасти тяготили, созданный им образ классического тунеядца Феди из «Операции «Ы» и других приключений Шурика», неуклюжего и глуповатого бандита Сметаны из «Свадьбы в Малиновке» или такого же гангстера из «Деловых людей» — это все тот золотой фонд отечественного кинематографа, ценность которого проверена временем. Не говоря уже о драматическом образе Макарыча — вершине творчества Алексея Смирнова.
Приезжавшие на 100-летие «дяди Леши» племянница актера-фронтовика Светлана Чекир и внучатый племянник Юрий Крюков не скрывали, что до сих пор не очень понимают, как человек, прошедший всю войну и, согласно наградным листам, водивший бойцов в атаку, уничтожавший минометные батареи и пулеметные точки, выходивший один против нескольких вооруженных противников, сам лично бравший в плен по семь «языков» за раз, потом играл такие комичные роли. Но он от той, фронтовой, своей жизни в мирное время и сам как будто отстранился — рассказывать о ней не любил, а на вопросы о своем геройстве часто просто отшучивался.
— Когда его спрашивали, как ему удавалось брать в плен сразу несколько немецких «языков», он отвечал: «Они же все культурные люди. К ним подходишь, говоришь: «Хенде хох! Тебе туда», и они шли, куда надо, безо всяких разговоров», — вспоминает Юрий Крюков.
По словам родственников, Макарыч был добрым, светлым, чрезвычайно скромным и даже застенчивым человеком и всю жизнь прожил в питерской коммунальной квартире, с мамой. Его отец умер еще до войны, а младший брат Аркадий сгинул на фронте. Мать переживала потерю сына очень тяжело, что потом сказалось на душевном здоровье женщины, и Алексей о ней заботился. Свою семью он так и не создал. Знаменитого сына мама Анна Ивановна пережила на два года, скончавшись в 1981 году в возрасте 84 лет. Алексея Макаровича не стало в 59 лет. Сын и мать похоронены в одной могиле на Южном кладбище Санкт-Петербурга.
Прямая речь
Юрий Крюков, внучатый племянник Алексея Смирнова:
— Бабушка звонила дяде Леше, и мы с ней ходили его навещать. Меня, ребенка, неизменно удивляло, что он всегда угадывал время нашего прихода. Никаких сотовых телефонов тогда не было, но, когда мы поднимались на его второй этаж, он уже стоял на лестничной площадке и встречал нас. У них были две смежные комнаты в коммунальной квартире — большая и поменьше. Так вот, вся вторая небольшая комната была увешана иконами. В 1970-е годы он их спасал. Не собирал, а именно спасал. Он не был скорее всего воцерковленным, но верил в доброту, человеческое начало какое-то. А в большой комнате стояли большие, под потолок, серванты с подарками, которые ему дарили в разных городах: шахтерскими касками, всякими трубами — он все это берег. Бабушка ему записывала на магнитофон церковные песни и молитвы, а он ставил для нее запись звона церковных колоколов.
