Тверь, Махачкала, Нижний Новгород, Якутск — около 55 городов в конце прошлого года запретили или перенесли концерты скандальных рэперов и хип-хоп исполнителей.
Кумиров поколения 14+ уличили в культе наркотиков и суицида, секса и насилия. И вот отмененные концерты возвращаются. Чтобы понять, почему, "РГ" выехала в Нижний Новгород. Там родительское движение отцов готово как к пикетам, так и к переговорам.
Сначала я встретился с тем, кто с нетерпением ждет запрещенных концертов. Его зовут Стас, но он представляется именем Паук.
— Как он, — 18-летний Стас тычет пальцем на афишу Паука Элджея у концерт-холла "Мило". Он ждет возвращения концертов Паука и ему подобных звезд рэпа и хип-хопа, пяти отмен и 12 переносов которых через прокуратуру добились родители Нижнего Новгорода.
Но если другие города не пустили к себе Элджея, Монеточку, "Пошлую Молли", Хаски, Feduk, "Порнофильмы" (всего 17 исполнителей) без объяснений, то прокуратура города на Волге представила юридическое обоснование: "…в текстах этих исполнителей содержатся мат, глумление над смертью, описание каннибализма, пропаганда суицида и насилия, призывы к употреблению наркотиков".
И вот опять афиша нижегородского концерт-холла "Мило" зовет на концерт Элджея. На ней парень блестит глазами без зрачков…
— Все норм, — доволен Стас, — он вернулся. Тем, кто его хотел продинамить, нет моего респекта. Они просто поняли, что он поет о них. Вот в "Растворителе": "Люди, как мишени в тире. Они такие тупые, я бы мог их убивать, если бы мне платили… Я сливаю бабки на наркотики и тряпки…Я аморальный, не верю никому из вас. И мне нормально…" Разве
это не про нас?
Стас учится в политехническом колледже, Паук — его мем в сетях. Идею мема ему подарил рэп Элджея. Поэтому чтобы попасть в гримерку звезды в феврале, когда рэпер снова приедет в Нижний, парнишка пошел работать в "Макдоналдс". Три месяца сортировал бургеры на кухне.
И переживает, что раньше за билет на рэпера он отдавал до 1300 рублей, теперь надо от 1800.
Он хочет объясниться со звездой по поводу его хита "Розовое вино" — песни, с которой Элджей стал первым в истории рэпа победителем премии "ВКонтакте" Music Awards. В основном за то, что пользователи сети прослушали ее более 200 миллионов раз.
— Я похож на птицу! На принца? — цитирует речитатив Элджея Стас. — Эй! Я беру вторую бутылку розового вина… Мы уже в океане дискотек, алкоголя и мариваны. No stress". Ну?
Баррикад не будет
Иду к родителям. Они добились запрета концертов. У движения сопротивления пауза.
— Запрет и перенос концертов — да, кардинальная мера, комментирует ситуацию выжидания Уполномоченный по правам ребенка в Нижегородской области Маргарита Ушакова.
— И, насколько мне известно, ни один исполнитель их не опротестовал. Но и не вышел на организаторов концертов с предложением что-то поменять в своих программах так, чтобы они отвечали нормам закона. Позиция родителей, и мы ее разделяем, неизменна: основа разрешения конфликта — закон.
Главный эксперт, известный музыкальный критик и педагог, собравшая и выложившая в интернет "антимузыкальное" досье на рэперов и хип-хоперов, которое и привело к их преследованию, отказалась от встречи. Потому что ее обзывают "цензором". "Я не сдамся, — передала она через детского омбудсмена, — но имею право на непубличность".
— За что боролись? — разочарована одна из сотрудниц городского Дома детского творчества (отказалась называть имя, она мама троих детей и подписант письма с требованием запрета пяти концертов рэперов). — Концерты возвращаются, а нас хотят выставить то "цензорами", то "мракобесами".
Как выяснили комитет матерей и совет отцов Нижнего Новгорода, возвращение концертов вызвано вовсе не обещанным пересмотром репертуара, а нежеланием организаторов возмещать 100-процентный гонорар, который у артистов предусмотрительно прописан в райдере. И в "Мило" предложили компромисс: поднять возрастной ценз использования матерных слов с 12+ на 14+, с 14+ на 16+ и далее до 18 лет или 21 года.
— Все не так просто, — считает председатель совета отцов Нижнего Новгорода Александр Заремба. — Паспорта на вечерние, а не ночные мероприятия в "Мило" никто не проверяет, но и не сознается в этом. Мы, отцы, хотим и готовы их проверять. Но, во-первых, это могут делать только правоохранительные органы (даже у дружинника такого права нет). Во-вторых, работает лазейка: если подросток с родителями или другими взрослыми, они за него отвечают. Нам вставать стеной или кордоном "полиции нравственности"? Реагировать на нарушение закона его нарушением мы не будем. Мы не дадим шанса "правонезащитникам" поднять шум, что мы, отцы, руками общественного влияния создаем элемент полицейского государства. И кто бы ни вставал на защиту Хаски, мы, отцы, его песню "Пуля-дура" к нам пустим. В ней нет мата. Но слова "Сосредоточенный, как самоубийца. Брожу по городу, мечтая совокупиться. Вокруг бессмысленные б. обоих полов, а из обломков облаков Бог и боеголовка! Я не хочу быть красивым, не хочу быть богатым. Я хочу быть автоматом, стреляющим в лица". У офицера в отставке Зарембы от цитаты ходят желваки.
— Его призыв к насилию пусть оценивает закон, — говорит он, — я оцениваю заряд послания. Музыкант, который самовыражается, скажем так, спорно, должен быть готов к негативной реакции общества или нежеланию его слушать. Имеем честь и право. И утверждаю, что общество — это и я тоже. Я — его часть и от его лица имею право говорить о том, что творчество конкретных исполнителей должно получать общественную — лингвистическую, может, психологическую и иную экспертизу. Вот мы чем продолжим заниматься, а не проверять паспорта.
— Это цензура? — спрашиваю министра образования, науки и молодежной политики Нижегородской области Сергея Злобина.
— Это не цензура, — не соглашается он. — Если мы запретим рэп, это цензура. Если конкретный текст отмечаем как нарушающий закон, никто не мешает исполнителю уйти от упоминаний наркотиков или брани. Есть же примеры, когда скандальные исполнители меняли тексты без потери смысла так, что они звучали в музыкальных ротациях. И это не оценка их художественной ценности. Это оценка влияния на устои и ценности. И проводиться она будет на базе общественного согласия. А баррикад не будет.
Тем не менее комитет матерей и совет отцов, как стало известно "РГ", вновь готовят экспертизу репертуара ожидаемых концертов Элджея, Монеточки, "Пошлой Молли", Ганвест и "одной из самых безбашенных групп России" — "Хлеба".
— Если будет обращение родителей, — признает министр молодежной политики Сергей Злобин, — мы обязаны снова обратиться в УФАС, прокуратуру, Роскомнадзор. Если они увидят нарушения, то да, переносы будут.
Схема нового общественного согласия или противостояния на измор просматривается как "кто кого": баррикад не будет, но переносы только начинаются.
Культура ниже пояса
Установщик окон и студент радиофизического факультета университета Илья Т., узнав, что в Казани группа, концерт которой был сорван, обратилась в правозащитный центр, тоже пошел за помощью к правозащитнику, члену президентского совета по правам человека Игорю Каляпину. Чтобы вдруг не оказаться за любовь к рэпу отчисленным из
университета и т.п.
— Схема давления на музыкантов и зрителей просматривается, считает Каляпин. — Первых наказать рублем, вторых — репрессиями. Нелепо искать панацею только в советских рецептах воспитания молодежи. У них тоже были издержки. Уверен, сохраняя дельный советский опыт, нельзя только репрессировать. Обратный результат гарантирован особенностями менталитета молодежи: "Запрещают? Надо попробовать".
Правозащитник Каляпин и совет отцов Нижнего Новгорода недолюбливают друг друга. Но сходятся в одном: в эпоху глобализма и интернета надо искать новые способы противостояния распутству и культу насилия. И группа IC3PEAK или рэпер Хаски — тест на договороспособность отцов и детей. Потому что эти музыканты, в отличие от Элджея и прочих "Пошлых Молли", поют не про наркотики и "улетный" секс. Их рэп, который, возможно, некоторым не нравится, на мой взгляд, можно назвать избитым словосочетанием "гражданская лирика" — о поисках своего места в жизни, о протесте против нахрапа "золотой молодежи" и холопства, против войны. И даже о любви к Родине.
Две девочки с синими и зелеными волосами отказываются называть свои имена. Только мемы — Багги и Минами. Крашеные пряди волос прячут под капюшонами. Когда идут в медицинский колледж, убирают полузапретную прядь в пучок, когда на экзамены — закрашивают в цвет волос.
Спрашиваю, как они относятся к тому, что концерты "Пошлой Молли" отменены.
— А-а, запретов бояться — в интернет не ходить, — неожиданно парирует Багги.
Она объясняет, что все запрещенные и перенесенные концерты доступны во "ВКонтакте". Прослушиваемость разных групп и песен после запретов концертов в 55 городах страны выросла с 200 тысяч просмотров в год до полумиллиона. А трансляция церемонии награждения победителей премии VK Music Awards, где некоторые из запретных песен получили статус победителей, набрала более 5,6 миллиона просмотров.
— Один облом, — делится Минами, — раньше халявно на музыке висеть во "ВКонтакте" можно было час, теперь — 30 минут. Подписка стоит денег. Тех, кому предки их не дают, обзывают "тохиками".
Слово toxic (англ. — токсичный, ядовитый) они, конечно, "учили в колледже", но переводят его как "тохик" — доходяга, никчемный отстой. О том, что Багги и Минами сами несут токсичную культуру ниже пояса, они даже не мысли не допускают.
— Ничего нового, — убеждена руководитель научно-практической лаборатории по проблемам воспитания и семьи Надежда Белик, — как в позднем СССР было противоречие между декларируемыми принципами социализма и их отторжением в семье, так и у нас зреет противоречие между объявленными базовыми ценностями демократии и их неприятием в элитах и семье. На словах мы все за демократию. Уже нарицательные "герои" достали всех уголовщиной, но они под защитой. В то время как за то же самое рядовые люди давно пороты на конюшне. Лучшие рэперы, по ее мнению, как дети кричат: "Имею право!"
Но Белик убеждена, что нового конфликта отцов и детей пока нет, и уверена, что так не может продолжаться до бесконечности.
Исходная точка
Стас-Паук по-прежнему смотрит Элджея только во "ВКонтакте" и ждет его концерта в "Мило". А эксперт по семье Надежда Белик не пропускает ни один музыкальный проект "Голос.Дети" по ТВ. И подсчитала: из 68 песен последнего проекта лишь восемь спето на русском языке.
— Невозможно представить, чтобы в США, Японии или Великобритании было бы в эфире лишь 9 процентов песен на родном языке, — говорит она, — там понимают, что вслед за вытеснением родного языка идет вытеснение родной культуры. А выход — надо писать новые песни о главном и так моделировать свой уровень музыкальной культуры на своем языке и культурном багаже, чтобы его не размывал масскульт.
И педагог Беликова, и министр Злобин, и отец Заремба убеждены, что лучше создавать, чем запрещать. На конфликтах с рэперами они поняли, что законодательные запреты проигрывают культурным запретам. О культурных запретах можно договориться.
— Поэтому я за общественный консенсус, — говорит Сергей Злобин. — Исторического опыта нам не занимать.
И вспоминает союз нижегородских купцов, простолюдинов и дружинников 1612 года.
— Чем не пример работающей демократии, когда ради святого объединились, казалось, непримиримые? — спрашивает Злобин. — "Купно за едино" или "Вместе за одно" звался их союз.
Он, шутя, предлагает так назвать совместную общественную экспертизу родителей и организаторов концертов.
— Запреты и переносы — упущенная прибыль для "Мило" и артистов.
Они готовы договариваться. Родители — тоже, — говорит министр. — Просто надо сесть за стол переговоров и избегать взаимного радикализма.
