Медленно, но верно затяжной карантин подходит к концу, к работе начинают возвращаться мелкие предприятия. Однако удар оказался серьезным: после полного снятия ограничений откроются не все, а значит, реальные потери экономики еще предстоит оценить. О том, можно ли было их избежать и какие уроки из нынешней ситуации нужно извлечь на будущее, «РГ» беседует с Максимом Котляровым, доктором экономических наук, профессором, начальником управления магистратуры и подготовки кадров высшей квалификации Уральского государственного горного университета.
Максим Александрович, на Урале, как и везде, одни предприятия и отрасли пострадали от пандемии больше других. Кому хуже всех?
Максим Котляров: Наиболее пострадавшие те, что просто остановились в этот период: непродовольственная розница, общепит, сервис, развлечения и досуг, перевозки. Для крупных постиндустриальных городов вроде Екатеринбурга с огромным оборотом торговли и количеством занятых в этой сфере — существенный удар. Пострадали компании, ориентированные на импорт продукции, особенно потребительского назначения.
Статистики за второй квартал пока нет, поэтому еще предстоит оценить последствия спада для металлургической и горнодобывающей промышленности региона, причем в аспекте не только выручки, но и занятости, и уровня доходов работников. Для поставщиков инфраструктурных услуг — в плане снижения потребления энергоресурсов промпредприятиями и повышения потребления населением при одновременном снижении доходов людей.
Особенности этого кризиса в том, что он, во-первых, спровоцировал остановку или существенное торможение деловой активности подавляющего большинства хозяйствующих субъектов, во-вторых, разорвал цепочки финансово-хозяйственных связей, в-третьих, разрушил некоторые экономические шаблоны, к которым мы привыкли. Например, стереотип «слабый рубль — благо для экспортера и бюджета нашей страны» актуален, если с зарубежным контрагентом этого экспортера все в порядке. А с этим сейчас тоже проблемы.
Остановка деловой активности не выгодна никому. Можно говорить о росте спроса на услуги связи или онлайн-образования, но и они имеют дело с потребителями, переживающими последствия кризиса.
Почему удар оказался столь сильным?
Максим Котляров: Мое поколение в детстве часто тренировалось на случай чрезвычайных ситуаций. Грубо говоря, все бросили дома, работу и учебу, взяли документы и запас еды и явились к месту сбора. Если убрать драматизм в виде возможной ядерной катастрофы, то мы репетировали модель действий на случай, когда все привычное вдруг остановилось, исчезло. Задача была не просто выжить, но и не стать дикарями, вырывающими куски еды у других. Советский человек был подготовлен к трудностям и имел запас.
Модель бесконечного роста, на которую нас переключили в 1990-е, подразумевает иной подход: жизнь и деятельность человека или предприятия — это как бы заем у самого себя из будущего. Например, один, мечтая о машине, долго копит на нее, другой берет в кредит. Результаты одинаковы только на первый взгляд. На самом деле вещь как воплощение вложенного труда и как приобретение под будущие труды — это не одно и то же.
Если в развитых странах вместе с желанием постоянного потребления привита и необходимость установки лимита принимаемых рисков, то мы себя не ограничивали
Итак, с этими не до конца привитыми приоритетами мы включились в рыночные отношения, суть которых — денежно-кредитная система, стимулирующая всех безостановочно обновляться и желать большего под будущие доходы. Однако, если в развитых странах вместе с желанием постоянного роста и потребления привита и необходимость установки лимита принимаемых рисков, то мы себя не ограничивали.
Из-за недооценки рисков многие, лишившись работы, не нашли средств на очередные платежи по кредитам?
Максим Котляров: Еще 11 марта мы со студентами разбирали ипотечные задачи и рассуждали, нормально ли прогнозировать свою жизнь, доходы семьи на 15-20 лет. Уходя с этого занятия, мы не знали, что больше в аудитории уже не встретимся. Это короткий кейс про уверенность в будущем.
Некорректно с моей стороны кого-либо уличать в неразумности неограниченного потребления. Ничего личного, но люди получили суровый урок порочности модели жизни за счет только текущих поступлений.
Сейчас во всем можно винить вирус, но ведь такое могло произойти в любой момент с каждым: болезнь, увольнение и т.п. Выходит, люди просто не готовы к форс-мажору?
Максим Котляров: Ключевая проблема нашей страны — отсутствие экономического образа мышления и экономического образования. Я говорю не о дипломах вузов и не о курсах финансовой грамотности (на которых зачастую лишь учат брать в долг рационально). Экономика — это область знаний о том, как удовлетворять потребности в условиях, когда ресурсы и возможности ограниченны. Мыслить экономически — значит принимать решения, балансируя издержки и выгоды. Это фактически наука о принятии обоснованных решений для жизни.
Сегодня мы прошли грандиозный мастер-класс под названием «Остановка экономики». Но заплатили за него по-разному, и выводы все сделают разные. Кто-то при первых признаках улучшения задумается об обновлении машины, а кто-то — о разумности потребления.
Не только граждане, но и многие успешные компании оказались в сложной финансовой ситуации, без резервов. Выходит, в стране нет культуры накопления как таковой?
Максим Котляров: Это все равно что рассуждать об отсутствии в России культуры употребления алкоголя. У кого-то она есть, у кого-то нет. Беда в том, что нет концепции национального уровня в этой области.
Что касается компаний, то, по выражению классиков, «компания — это проекция личности руководителя». Некоторые владельцы фитнес-клубов уже через неделю после закрытия закричали о крахе и сократили персонал, умолчав, сколько в благополучные времена было взято из этого предприятия-кармана на личное потребление. Опять же не смею обобщать, но все без исключения получили урок о необходимости иметь план «Б». Просто кто-то оплатил этот урок собственным банкротством.
Какой главный вывод должно сделать общество после пандемии?
Максим Котляров: Это событие дало нам уникальную возможность задуматься о системе, в которой мы живем. Ситуация сродни той, что мы ездили-ездили на машине, а нас лишили прав. И мы перед тем, как поставить машину в гараж, нашли в бардачке инструкцию по эксплуатации. Оказывается, есть правила и закономерности, как система работает! Сейчас мы участвуем в большой игре, не зная правил. Надо подумать о своем месте и роли в этой игре и только после этого выбегать с карантина и включаться в новую гонку. Первый ключ к переосмыслению — подумать, как работает денежно-кредитная система.
Это серьезный пласт знаний, действительно ли нужно вникать каждому?
Максим Котляров: Возьмите банкноту Банка России любого достоинства и прочитайте, что написано на обеих сторонах. Слова «деньги» вы там не найдете. То, что мы называем деньгами, — наше оцифрованное доверие ЦБ и уверенность, что другие в цепочке отношений примут эти цифры на бумаге в обмен на что-то полезное для нас. Если бы кто-то из вас открыл публичный баланс Банка России, то увидел бы, что наличные деньги — это пассивы ЦБ, его долги. Выпустить это средство обращения он может только под наш спрос: кто-то — коммерческий банк, предприятие, человек — должен занять эти деньги, причем под проценты. Если десяти человекам выдать по 10 рублей под 10 процентов, то вернуть они должны 110. Но в этой микроэкономике, состоящей из 10 человек, в обращении всего 100 рублей. Следовательно, кто-то из них должен обанкротиться или занять еще, чтобы другие смогли расплатиться. Так это работает. Беда в том, что наша экономика определяется денежной системой, основанной на невозможности остановки: сформировалась модель, основанная на конкуренции, а не на кооперации. Вирус дал урок, что бывает, если притормозить.
Что должны понять и рядовой гражданин, и бизнесмен?
Максим Котляров: Если ты осознанно продолжаешь гонку, чтобы не попасть в число неуспешных, твоя жизненная миссия — отрабатывать свои и чужие долги. Все тяготы труда будут компенсированы иллюзией роста статуса, часть которого ты возьмешь в кредит из своего же будущего. Банковский бизнес в части кредитования — это, собственно, продажа тебе представлений о самом себе.
Есть ли шанс, что сложившаяся система все же изменится, может, как раз вследствие пандемии?
Максим Котляров: Как бы ни был трагичен медицинский аспект этого кризиса, никакого переворота в денежно-кредитном мироустройстве он не произведет. Центральные банки всех стран зальют пожары новой эмиссией, снизив процентные ставки, а по сути, просто перезапустят вечный бег.
Шанс произвести переворот есть только у каждого конкретного человека и только в отношении собственного развития и поведения. Подумайте, какими уникальными компетенциями вы обладаете? Тот, кто просто продает рядовые навыки на рынке труда, вынужден читать очередные прогнозы о востребованности либо бесперспективности профессий и к чему-то готовиться. Но если есть шанс сделать что-то, чего не умеет большинство, то откроется новая жизнь. Грядет эпоха уникальности, а этот кризис лишь ускорил ее наступление.
Все материалы сюжета «COVID-19. Мы справимся!» читайте здесь.
