Официально все давно отчитались, что подарки фронтовикам к 9 Мая развезены. Но на самом деле работа еще ведется. В Петербурге осталось несколько десятков участников Великой Отечественной войны, которых волонтеры до сих пор разыскивают, чтобы поздравить. Кто-то переехал, кто-то еще в апреле перебрался на дачу, до кого-то не смогли дозвониться, а кто-то — умер.
Поздравительный набор для фронтовика — это большой пакет со сладостями, колбасой, сыром, икрой. Тяжелый — килограммов на семь. Девушка на складе помогает мне загрузить в машину шестнадцать таких пакетов и вручает список на сорок адресов: «Всех все равно не найдете. И да, честно предупреждаю — будет непросто».
Начинается легко. Станислав Иванович дома, но контактов с внешним миром разумно избегает. Поэтому мы с напарницей Юлей просто оставляем пакет под дверью его квартиры, а спустившись на пару пролетов вниз, перезваниваем и убеждаемся, что подарок он забрал.
Надежда Андреевна тоже оказывается дома. Она с трудом ходит, обеими руками опираясь на трость, но все время хохочет — очень молодо и заразительно.
За подарком для Тамары Ивановны к дверям парадной спускается ее дочь: «Ах, если бы чуть пораньше. У мамы 7 мая день рождения был. Мы знали, что поздравлять начали еще шестого, надеялись, что окажемся в первых рядах. Но все равно спасибо, конечно. Мама будет очень рада».
В графе с именем Галины Николаевны пометка «боится открывать». Я готовлю речь — мол, с нами даже не обязательно встречаться, мы оставим подарок под дверью и уйдем… Но трубку берет молодая женщина — внучка как раз зашла проведать. Повезло. «Спит бабуля, — принимает пакет молодая женщина с младенцем в слинге. — Не будем будить, ладно?»
— Вам Нину Михайловну? — голос в телефонной трубке на пару секунд замирает. — Она умерла.
Я бормочу соболезнования, и мне отчаянно стыдно за неуместно праздничный тон, которым начала разговор. Надеялась, что мне не доведется такого услышать, но что поделать — участникам войны за девяносто лет, и с каждым годом их становится меньше. Еще и поэтому сейчас так важно найти и поздравить каждого.
«Я на даче, — отвечает по телефону Всеволод Михайлович. — Пожалуйста, оставьте подарок моей дочери, она потом привезет». Названный адрес оказывается просторной художественной мастерской на верхнем этаже роскошного старого дома.
— Да, я потомственная художница, — улыбается дочь Всеволода Михайловича. — Папа довольно известный живописец, член Союза художников. Он коренной ленинградец, провел здесь всю блокаду, подростком помогал в обороне города. Кстати, совсем недавно папа отметил 90-летие, в честь чего прошла его персональная выставка, а сейчас мы отвезли его за город, подальше от вируса.
Дома я введу фамилию Всеволода Сергеевича в интернет и пойму, что знакома с его работами. Яркие жанровые сцены, пейзажи (художник много путешествовал по самым отдаленным регионам) и отдельной темой война и блокада — так, как их может написать только тот, кто пережил сам.
Елизавета Семеновна живет в старом доме на Лиговском. С пасторальным двориком за стильными ажурными воротами. Это значит, что нам нужно преодолеть два кодовых замка — на воротах и на парадной. Елизавета Семеновна теряется. К ней давно никто не приходит, поэтому она не знает кода на воротах. Она путает телефон с домофоном, а на домофоне не может найти единственную кнопку, которую нужно нажать. Забывает номер собственной квартиры и в конце концов чуть не плачет от того, что не может нас впустить. На помощь приходит соседка, и мы все-таки добираемся до Елизаветы Семеновны. Почетный ветеран оказывается маленькой, короткостриженой старушкой, похожей на подростка.
Между каждым адресом — паузы, заполненные обзвоном по списку. «Здесь такой не живет», «Наверное, вы ошиблись номером», «Номер не обслуживается» и гудки, гудки, бесконечные гудки… Напротив фамилий растет стопка печальных прочерков.
Последний номер в списке неожиданно отвечает. Мария Васильевна очень радуется нашему звонку: «Приезжайте, конечно! Неудивительно, что вы меня долго не могли найти, я к дочери переехала». Старый дом возле Дворцовой площади, высокие потолки, лепнина, строгий охранник. «Вы только не уходите сразу, мама вас ждала», — встречает нас дочь. Из глубины квартиры, опираясь на ходунки, выходит Мария Васильевна — очень красивая, ясноглазая, в тургеневской шали и с георгиевской лентой, приколотой на грудь по случаю нашего визита.
Список закончился. Всего семь поздравленных ветеранов и много-много прочерков. Мы решаем обойти хотя бы несколько из них. В центре Петербурга это квест повышенной сложности: закрытые ворота, не поддающаяся никакому объяснению нумерация, лабиринты дворов-колодцев, и как последний барьер — кодовые замки на парадных, где живет не двести человек, как в многоэтажке, а десять. И никаких домофонов. То есть ждать, когда кто-нибудь выйдет или зайдет, можно полдня.
Нам везет только с одним-единственным адресом в запутанном доме на Большой Конюшенной. В нелогичном месте — между вторым и третьим этажами звоним в обшарпанный звонок и слышим шаркающие шаги. Татьяна Павловна вначале не может понять, почему две незнакомые девицы в масках так хохочут и радуются. Глядя на нас, тоже начинает смеяться, но охает и опускается на стул: «Старая я, девочки, одинокая и больная». На пакет с продуктами она вначале смотрит с недоумением. Потом расцветает и даже немного молодеет. Как минимум некоторое время можно будет не выходить в магазин, спускаясь и поднимаясь непослушными ногами по крутой лестнице. Но главное — про нее вспомнили.
— Даже если бы мы за весь день нашли только одну Татьяну Павловну, это того бы стоило, — говорит Юля. — Ведь правда?
Оставшиеся пакеты на базу пока не возвращаю. Завтра попытаюсь еще раз пройти по адресам с прочерками.
Кстати
В рамках акции «Вам, родные!» петербургские волонтеры доставили участникам Великой Отечественной войны около шести тысяч праздничных продуктовых наборов.
— Для нас это дело чести — отработать весь список, — говорит Валерий Солянин, сотрудник продовольственного фонда «Русь» по СЗФО. — Одну бабушку-ветерана мы нашли аж в Пскове. Доставили ей подарок туда. Наша цель — найти и поздравить каждого.
