Стали известны результаты психиатрической экспертизы 23-летнего Владимира Васильева — водителя, устроившего страшную аварию этим летом. Его признали полностью вменяемым, подтвердили «РГ» в региональном СКР.
Тогда в ДТП погибли два молодых человека, у обоих остались маленькие дети. За рулем той иномарки сидел 23-летний Владимир Васильев. На видео с места аварии водитель и его друг-пассажир с трудом понимают, что происходит: явно, что оба в неадекватном состоянии. Экспертиза быстро подтвердила факт опьянения пассажира, а вот Владимир неожиданно оказался чист, причем по результатам двух тестов. Генетическая экспертиза показала, что анализ за сына сдал его отец — полковник Росгвардии Андрей Васильев.
История отозвалась в душах огромного количества людей. Жители обсуждают действия отца, ищут оправдания тому, что он сделал. «РГ» поговорила с горожанами о поступке мужчины, узнала, как бы они повели себя на его месте, и попросила поразмышлять над тем, как не допускать подобные истории впредь.
Отец или гражданин?
— Меня интересует вопрос: что важнее в человеке: отец или гражданин? — рассуждает журналист Семен Чирков. — Я, собственно, к чему. Я понимаю поступок офицера Росгвардии, который защищал своего сына. Как умел. Любыми средствами, которыми располагал. Это как раз к вопросу о семейных ценностях и их приоритете над всем остальным. Было бы (для меня) странно, если б он сына предал. Но, конечно, существуют разные модели. Есть и такие, когда родители ради интересов и справедливости (чтобы это ни значило), ради чужих по сути людей предают свою семью.
— Есть отцовские чувства, и любой родитель для своего ребенка сделает все, что от него зависит. Но есть еще такое понятие, как офицерская честь. Рассматриваемый поступок с честью офицера несовместим. Раз отец не смог воспитать ребенка, не смог привить ему чувство чести, долга и достоинства, значит, должен уволиться со службы и уйти в народное хозяйство, — уверен председатель регионального отделения общественной организации «Офицеры России» Кирилл Васильченко. — На месте отца я бы открыто сказал: «Да, у меня такой сын, он совершил страшный поступок», но выгораживать его точно бы не стал.
Почему семейные ценности противопоставляются гражданским или, как в этом случае, офицерским? Ведь и те, и те базируются на нормах глобальной справедливости и нравственности. По крайней мере, должны.
— На мой взгляд, здесь очевидна подмена понятий. Те, кто оправдывает поступок отца, ссылаются на семейные ценности. Но как быть с ценностями нравственными? Когда человек поступает в соответствии с нормами морали, он не противоречит семейным ценностям. Нельзя оправдывать преступление, которое совершил член семьи или помогать ему совершать новое. Как отец он, конечно, мог бы взывать к милосердию, мог предложить как-то смягчить страдания или взять на себя трудности, с которыми сталкиваются семьи погибших. В этой ситуации задача любящего родителя в том, чтобы минимизировать последствия ужасного поступка ребенка, но точно не в том, чтобы уверять сына, будто семья оградит его от ответственности, что бы он ни совершил, и воспитывать таким образом еще большее чудовище, — говорит сотрудница музея святости, исповедничества и подвижничества Оксана Иванова.
— Я прекрасно понимаю, что у отца были внутренние основания совершить такой поступок, возможно, он находился в состоянии аффекта, — говорит руководитель детско-молодежной организации «Каравелла» Лариса Крапивина. — Но, моя позиция, если молодой человек совершил проступок в социальном пространстве, он должен во всей полноте нести за него ответственность. Я однозначно не стала бы заниматься подлогом и обманом, но при этом как родитель была бы вместе со своим ребенком, рядом, и помогала бы ему принять и осознать эту сложную жизненную ситуацию.
Кто виноват?
А если взглянуть с иного ракурса: почему у Андрея Васильева вообще была возможность подменить анализы?
— Я думаю, отец избрал такой способ «защиты» сына в силу понимания своей вины и просчетов в его воспитании, допускаю, что, идя на подлог, был почти уверен в возможности безнаказанно снизить степень вины сына, — считает офицер запаса Сергей Салыгин. — Почему? Был ли врач заинтересован в том, чтобы допустить подмену анализа? В этом, надеюсь, разберется следствие. Если бы не настояли на генетической экспертизе, понес бы молодой человек наказание? Вряд ли. Получается, что в данном случае правоохранительная система дала сбой: какие-то механизмы в ней пробуксовывают, она могла не обеспечить неотвратимость и справедливость наказания.
Возможно, что так: система дает сбои и провоцирует тем самым на безнравственные действия, на преступления. Закрутить гайки? Государство все за всех продумает, подстелет соломку в опасных местах — и уж точно заживем? От гадких проступков будет оберегать страх неизбежного наказания. Но барьерный метод — это всего часть гарантий соблюдения закона. Все сто процентов может дать лишь осознанное самоограничение: внутренние преграды, которые удерживают человека и от соблазна поступить безнравственно, чтобы получить какую-то выгоду или уйти от ответственности, и в конечном итоге — от преступлений. С этими преградами не рождаются, их нужно по кирпичику строить в сознании человека с рождения.
— Родители сейчас очень много времени уделяют заработкам и мало воспитанию детей, — говорит Лариса Крапивина. — Они работают с утра до ночи, а ребенок большую часть времени предоставлен сам себе. В какой-то момент он, в том числе за счет тех благ, что зарабатывают родители, начинает чувствовать какую-то исключительность, безнаказанность. Эти ощущения в нем закрепляются, появляется уверенность, что родители всегда спасут, хотя задача папы и мамы — не обеспечивать наследнику по жизни «подушку безопасности», а, в первую очередь, научить его быть самостоятельным и нести ответственность за свои слова, действия, поступки. Все начинается с детского сада: если ребенок унижает, избивает других детей, не надо находиться в иллюзии и утверждать: «Мой ребенок лучший, он не мог так поступить». Надо разобраться в ситуации и понять, что происходит. Если виноват — наказать. Если его провоцировали — унижали, обзывали, дразнили — тогда научить видеть эти провокации и уметь реагировать на них не при помощи кулаков и ответного насилия или вранья, а принимая двустороннюю ответственность.
— Жизнь часто ставит нас в ситуацию нравственного выбора, независимо от профессии. И это испытание проходят далеко не все, — продолжает Сергей Салыгин. — Думаю, отец понимал: если его поступок вскроется, это конец его карьеры. Он сделал свой выбор. Как бы я поступил на месте отца? Знаете, как у Левитанского, каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу… Люди поступают в соответствии со своими жизненными принципами и ценностями. Я бы, скорее, в тюрьме сына поддерживал, как мог, чувствуя, что, если подобное произошло, виноват я сам.
Что делать?
— У нас нет в обществе единых норм морали, нет авторитетов, чье понимание хорошего и плохого могло бы стать ориентиром для всех, — считает Оксана Иванова. — В итоге общество трещит по швам — это все последствия ужасного русского пост-модерна, который осмеивает любую ценность, попадающую в его поле зрения. Мне кажется, нам необходимо некое обновление традиционных ценностей. Если говорить с позиции христианской традиции, то осмысление заповедей. Может, все десять мы сразу и не освоим, но хотя бы начнем путь в этом направлении. Дискуссия по Владимиру Васильеву показала: наконец-то мы дожили до того, что нас всерьез заинтересовали вопросы морали.
Как оказалось, не просто заинтересовали. Директор института системных политических исследований Анатолий Гагарин уверен: общественный резонанс отчасти стал причиной того, что вскрылись попытки отца увести сына из-под ответственности.
— Ситуация показала, что гражданское общество и общественное осуждение оказываются силой, которая смогла повернуть ситуацию в русло общественной морали и юридической справедливости, — говорит он. — Инстинкт защитить родного человека — это нормально, это есть в любом обществе. Но в данной ситуации поступок противоречит общественной морали и нормам законодательства. Как бы я поступил на его месте? Сложно сказать. Ситуация — не дай Бог никому. Несмотря на все желания спасти родного человека, ответственность должна быть на первом месте. Подменить анализы я бы даже не догадался. Нужно следовать законам, которые есть в обществе, и нормам морали, иначе мы не сможем жить. Единственное, что можно было бы сделать родителю, — попробовать облегчить дальнейшую участь ребенка. Например, улучшить условия содержания под стражей, снизить срок с помощью адвоката.
Мораль и закон тесно связаны: право в большинстве случаев базируется на нормах морали. Но иногда они вступают в прямое противоречие: женщина вправе отказаться от ребенка в роддоме, но нравственно ли это? 51 статья Конституции РФ позволяет человеку не свидетельствовать против родных: значит ли, что нужно смолчать, если близкий совершил преступление?
Убийцы, коррупционеры и откровенные сволочи существовали во все времена. Но в таком ли обществе мы хотим жить? Хочется ведь находиться среди тех, кто не ворует, потому что стыдно, а не потому что накажут или пресытился. Кто ценит человеческую жизнь, готов отвечать за свои поступки и воспитывать совестливость в других. Как это сделать?
